Княжна - Кристина Дубравина

— Такие хорошие, — протянула Тома за игрой динамиков, ставшей для неё белым шумом на фоне стука сердца Филатова.

Валера ей не ответил ничего. На брата взглянул, который, будто красной нитью с Анной повязанный, обнимал её, губами постоянно мажа по макушке бывшей Князевой, по щекам её.

Пчёла так со стороны выглядел, словно заново в Анютку-Незабудку свою влюбился.

«Хотя», — мысленно пожал плечами Филатов. «Кто знает. Может, и правда заново втюрился».

Фил задорно на ухо жене шепнул:

— Двойня у них будет, не меньше!..

— Да ну тебя!

Тома чуть пихнула его рукой. А самой ей горько-горько стало, как будто соцветие полыни разжевала. Она на мужа взглянула; тот, явно, не понял, о чём говорил. Филатова губы поджала, отворачиваясь, чтоб Валера, точно не имеющий способностей к такой магии, в глазах у неё не прочёл мыслей, каждый день Тамару отравляющих, как никотином.

От рубашки Фила пахло морозом и табаком — вероятно, пропах, пока Белов, Пчёлкин и Холмогоров на пороге курили. Ей самой вдруг глотку скрутило от желания затянуться старенькими любимыми ментоловыми сигаретками, но Тома крепче руку Валеры сжала, себе напоминая, что бросила.

Должна бросить, если ребёночка хочет.

Филатова взглянула снова на Аню. Пчёлкина мужа обнимала, голову пряча под подбородком Витиным, но ладонь левую на груди у Вити держала, гладила постоянно в безмятежности.

«Ну, какие хорошие…» — подумала Тома и, прикусывая губу изнутри, отвернулась. Сама голову положила на плечо Валере, принялась разглядывать стену с дорогими матовыми обоями и декоративными колоннами под потолок.

Аня, к концу вечера уже привыкшая к взглядам самым разным, так бы и стояла среди зала с супругом своим, прижатая к его груди, обнимаемая руками, способными как и на невероятную ласку, и на жесточайшие вещи. Старалась бы каждый миг этой безмятежности запомнить, если бы вдруг не заметила прошедшегося вдоль стены Белова.

Саня по плечу тамады стукнул, на ведущего взглянул так, что он не посмел бригадиру перечить и передал Белому микрофон. Брат двоюродный два-три раза пальцами постучал по корпусу, проверяя, включен ли, и, услышав в колонках созданные им же помехи, подскочил на небольшой подиум, обращая на себя внимание гостей и молодых.

— Дамы и господа, минуточку внимания!..

Перестали стучать тарелки, фужеры, разговоры чужие стихли. Диджей музыку убавил сильно, фоном оставляя романтичный мотив нот, и бригадир тогда чуть откашлялся:

— Сегодня все мы здесь собрались ради двух людей… Которые с сегодняшнего дня одну фамилию на двоих делят.

Анна взгляд выразительных глаз, по цвету напоминающих ей лёд, на себе поймала. Уголки губ сами потянулись вверх.

— И это такое великое для них, а вместе с тем и для нас, событие!.. Новая семья… Новые чувства, новые обязанности, новые воспоминания… Анька, ты знаешь, я всегда помочь тебе готов. Ты мне не то, чтобы «как» родная… Ты мне и есть родная. Пчёла, брат, мы с тобой и пацанами с первого класса вместе!..

— За всё, что делаем, отвечаем тоже вместе! — проговорил Витя так, что приглашенная братва в уважении захлопала и засвистела, вынуждая глаза матери Белова куда-то на лоб лезть в удивлении.

Аня только усмехнулась беззлобно, нашла ладонью своей руку Пчёлкина, приятно-сухую кожу на запястье обнимая пальцами. В носу что-то защекотало, когда Витя в ответ вторую ладошку супруги поцеловал, а Саша без запинок сказал:

— Вы, два человека, мне по-своему дорогие, сегодня семьёй стали. Цените друг друга, как я вас ценю, и всё у вас будет за-ши-бись. И пусть за вас сегодня радуется вся Москва, — он улыбнулся так, как улыбаться мог только Саня Белый, и, через некоторые метры заглядывая Пчёлкиным в лица, проговорил заговорщицки:

— На улице с минуту на минуту начнётся шоу.