Танцующие на каблуках - Юлия Ивлиева (2022)

Она прикрыла глаза, стараясь вспомнить его прикосновения, ощутить запах, она улыбалась, отдаваясь приятным ощущениям. Как продолжение всплыл инцидент с Милей. Нахалка, сидящая верхом на коленях, где Повилика собиралась оказаться сама. Алые губы, налитые предвкушением силы и власти, тонкие белые пальцы на гладко выбритых щеках… В Повилике, как тогда, вспыхнуло пламя ярости, оно за пару мгновений выжгло девушку изнутри и вырвалось наружу. Повилика дрогнула, изогнулась, будто из нее что-то вылетело. Зал огласил щелчок – звонкий, хлесткий и громкий. Стекло, отгораживающее Повилику от улицы, треснуло, и стремительные лучи трещины поползли в разные стороны. Девушка отскочила назад. Стекло устояло, не разбилось, и осколки не поскакали по полу, золотая тонировка удержала осколки в раме.

Повилика медленно отступила на шаг, потом еще. Дыхание успокоилось, буря утихла. Она надела наколенники и ботинки. Сначала танец, потом все остальное. Повилика взялась правой рукой за пилон, почувствовала лавандовую молнию и прикрыла от удовольствия глаза. Ударила музыка.

Нет, танец – это не ручкой так, не ножкой эдак. Танец – это особенная жизнь, это другое биение сердца, это сила и удовольствие, лекарство и награда. Это религия.

Глава 26

Ночь для Лекса прошла мгновенно. Закрыл глаза – открыл глаза. Разбудил его звонок Егеря. Судя по голосу, у того тоже выдалась тяжелая ночка.

– Что в Котельничем? – начал он без приветствий и предисловий.

– Что в Котельничем? – переспросил Лекс еще не проснувшись. – Там кого-то убили?

– Ну да, Фаину Кабирову, – теперь некоторое непонимание чувствовалось в голосе Егеря.

– Так ее одиннадцать месяцев назад убили, – Лекс отодрал голову от подушки, он изо всех сил старался понять, о чем они говорят.

– Лекс, мать твою! Ты еще спишь, что ли? Ты вчера был в Котельничем! Забрал дело из архива, с матерью и с соседями поговорить смог?

Раздражённый голос Егеря залез в ухо, молотком тюкнул прямо в мозг, и Лекс окончательно проснулся.

– А! – вспомнил он, но чувствовал себя отвратительно, будто его высосали через трубочку. Он понимал, что ему надо рассказать о том, что он вчера разузнал. В трубке висела пауза. Егерь ждал. Лекс не мог собраться с мыслями. Слова не складывались.

– Твою мать, Лекс! Ты что, бухал всю ночь? – Егерь потерял терпение и надежду получить какую-то конкретику по телефону и сдался, – К обеду в офис подтягивайся. Отбой.

Лекс вырубился снова. И проспал еще два часа, прежде чем смог сползти с кровати.

Что его так вынесло, он понять не мог.

Контрастный душ и просто безумных размеров завтрак в ресторанчике внизу. Еще очень хотелось выпить, но, во-первых, ему предстояло сесть за руль, а во-вторых, он точно знал, что, несмотря на иллюзию энергии и мнимый прилив сил, алкоголь сил как раз лишает, превращает в безвольную размазню. Кофеин, впрочем, тоже больше самообман, чем тонус, но от двух чашек эспрессо он отказаться не смог.

Сев в машину, он вновь вернулся к вчерашнему вечеру. Просто невозможно странному и дурацкому. За свою жизнь он немало чудил, по пьяни и просто на дурную голову:

«– Здравствуйте, я Алексей, и я украл из зоопарка енота.

– Вы ошиблись дверью, у нас клуб анонимных алкоголиков.

– А вы думаете, я трезвым енота воровал?»

Очень смешно, пока не превращается в реальность.

На заднем сидении папка с делом Фаины Кабировой лежала, как он ее вчера оставил, и его сумка. На коврике пассажирского сидения засохшая грязь. С босоножек Повилики или кроссовок Мили? Он слишком хорошо и подробно помнил нахальную попутчицу, чтобы считать ее миражом. Лекс внимательно осмотрел сидение и стянул с подголовника волос. Длинный крашеный волос.