Солнце мое - Владимир Войлошников, Ольга Войлошникова

Папа подогнал мне три банки красной икры — роскошь неимоверная. Привезли они её с Дальнего Востока, куда ездили за мехами на шапки. Папа предупредил, что икру для получения наилучших вкусовых ощущений нужно вкушать исключительно с белым батоном и обязательно с хорошим сливочным маслом. Масло я купила на рынке у староверов, с батоном особых проблем не возникло, так что тут мы были во всеоружии. Одну баночку мы с бабушкой решили вскрыть собственно к новогоднему столу, вторую — на Рождество, а третью оставить «для всякого случая».

Мама с Василичем укатили на дачу, они вообще любят там праздники справлять. А ещё все боялись, что кто-нибудь из соседей по пьяни уснёт с сигаретой (ну, или с печкой чё-нить сделает) и сожжёт полсадоводства, как уже однажды было. Так что, вроде и отдых на природе, а вроде и покараулили.

Я предвкушала, как Вовка придёт, мы накроем стол и посидим втроём с бабушкой, а потом пойдём гулять и фейерверки смотреть…

Но всё получилось не так.

Двадцать восьмого, поздно вечером, мне позвонил какой-то парень.

— Здравствуйте, а Ольгу я могу услышать?

— Я слушаю.

— Меня Володя попросил вам позвонить.

В животе у меня похолодело.

— Что случилось???

— Он просил передать, чтобы вы его на новый год не ждали.

Слова как-то отказывались складываться в смысл.

— Что такое??? Да почему, объясните толком! Что с ним случилось⁈

На том конце повозились и тяжко вздохнули, видимо, призывая всё своё красноречие.

— Ну… Вы же в курсе, что он сессию отказался сдавать?

— То есть — как? Нет, я… Как это — отказался?

Трубка снова вздохнула. Видимо, объясняться с тормозящей мной, да ещё когда я ничего не в курсе, парню было сильно в тягость.

— Не пошёл на экзамены и всё.

Я тупо молчала.

— И сегодня пришли за ними, — мне представилось что-то страшное в духе страшных тюремных застенков… — перевели их в автобат. Володю и ещё одного парня.

Так, стоп! Это звучит уже не так страшно, как тюрьма.

— Погодите, а это где? Автобат этот?

— Это у нас же в городке ИВАТУ, только казармы другие.

— А почему туда, а не просто… выселили или как это…

— Так два года дослужить надо, — удивляясь моей недалёкости, пояснила трубка, — по призыву.

— А-а, так он теперь просто в армии?

— Ну, да. В нашем же автобате дослуживать будет.

— Ясно.

— До свидания.

— Спасибо вам, — успела я сказать, и связь оборвалась.

Я положила трубку и увидела, что бабушка стоит в дверях своей комнаты и внимательно на меня смотрит.

— Не придёт?

— М-м, — покачала я головой и села на тумбочку, как стояла рядом. Слёзы покатились неостановимо.

Лекарство у нас на всё было одно — посидеть, чаю попить, поговорить. Я, хлюпая и вздыхая, как могла объяснила ситуацию. Бабушка сердито цыкала зубом, потом обнимала меня и утешала:

— Ну, ладно! Уж сделано, не поправишь. Ничё, сколько тут осталось — полгода? Дождёсься. Щас вот утрясётся всё — и он позвонит, вот увидишь.

Однако, Вовка не позвонил. Ни завтра, ни послезавтра, ни тридцать первого…

Продолжение будет. Но позже.

Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом: