Всегда твой - Кай Хара

Последнюю неделю я провела в раздумьях, изо всех сил стараясь не думать о нем и терпя неудачу. Мое настроение было угрюмым и резким, и хотя я изо всех сил старалась изобразить мужество перед родителями, они это заметили.

Выйдя из душа, я обнаружила на своей кровати большую коробку Dior с запиской от мамы:

Маленькая вещица, чтобы вернуть улыбку на твое лицо.

Одна только записка сделала свое дело, но, открыв коробку, я обнаружила изысканное черное шифоновое платье со светоотражающими блестками, похожими на звезды, сияющие на фоне ночного неба. Оно доходило до середины бедра и имело очерченные плечи, что придавало образу элегантности. Я надела его, накрасила губы темно-красной помадой, сделала мягкие локоны и обула туфли на шпильках.

Зеркало отражало, как прекрасно я выгляжу, но мне хотелось, чтобы у меня был кто-то, с кем я могла бы поделиться этим.

Кто-то, кто мог бы оценить платье на вечеринке, а потом сорвать его с меня в конце вечера.

Я знаю, что на этой вечеринке много тех, кого моя мама называла — подходящими молодыми людьми— до того, как я обручилась, и что мне следует попытаться двигаться дальше, но ближе всего к флирту сегодня я подошла с Уолтером, шестидесятилетним официантом, который приносил мне шампанское.

Он был ведущим официантом на нашей рождественской вечеринке три года назад, и он так понравился моей маме, что с тех пор она отказывается работать с кем-либо еще на любой вечеринке, так что я хорошо его знаю.

Он знает, что такая сильная выпивка не в моем вкусе.

Я вижу, как он пробирается по комнате со свежим подносом, и помечаю его. Он наклоняет подбородок, подтверждая мою просьбу, и направляется ко мне.

— Еще? — спрашивает он, протягивая мне фужер.

— Да, и продолжайте в том же духе. — Я передаю ему свой пустой фужер, который он ставит на поднос.

— Сколько вы уже выпили?

Я поднимаю руку, раздвигая все пять пальцев, и опрокидываю этот бокал обратно, наслаждаясь жжением в горле. Ставлю пустой стакан на поднос и беру другой.

— Ладно, после этого вы прекращаете. — Он говорит, хмурясь на меня.

— Ты убийца моего веселья. — Я делаю паузу, а потом смеюсь. — Хаха, буквально.

Он закатывает глаза.

— Единственное, кто будет убит, это я, если твой отец узнает, что персонал позволил тебе напиться до потери сознания, милая.

— Это может быть нашим маленьким секретом, — говорю я, подмигивая, но, кажется, в итоге просто моргаю ему.

Я спотыкаюсь, и он хватает меня за локоть, поддерживая.

— Иди наверх и освежись, я принесу тебе воды, как только закончу с этим раундом.

Его глаза следят за мной, пока я поднимаюсь по лестнице, и по пути на второй этаж я спотыкаюсь всего один раз, что я считаю своей личной победой.

Похоже, он прав, я позволила себе напиться немного больше, чем предполагала. Пол накренился, и край моего зрения слегка искривился, словно я смотрю на мир через рыбью линзу.

Я иду в свою комнату и сразу же выхожу на балкон, чтобы подышать столь необходимым свежим воздухом. Там чертовски холодно, но родители установили обогревательную лампу, которая помогает мне согреться.

Я сажусь в шезлонг и упираюсь головой в спинку, наслаждаясь сочетанием пронизывающего холода и искусственного тепла. Полчаса здесь, и я знаю, что хотя бы частично протрезвею.

Недостатком закрывания глаз является то, что я сразу же вызываю воспоминания о нас с Фениксом.

Я скучаю по его теплу, по его прикосновениям, даже по его психованному мозгу. Иногда мне кажется, что я единственная, кто его понимает, а иногда — что я его вообще не знаю.

Если бы Астор все еще была здесь, интересно, как бы изменились наши судьбы. Смог бы Феникс полюбить меня, если бы ему никогда не приходилось меня ненавидеть?

Мысли о том, что было бы, гложут меня, как это часто бывает.