Всегда твой - Кай Хара

В моем горле раздается урчание, нечто среднее между довольным рычанием и эротическим мурлыканьем.

— Уходи, пока я не передумал ужинать тобой. Или лучше, я накормлю тебя своим членом.

Она краснеет и поворачивается на пятках. Она еще даже не ушла, а я уже хочу ее вернуть.

Это не предвещает ничего хорошего для того, что произойдет через несколько дней.

ГЛАВА 36

Феникс

Что-то сродни ужасу сжимает мышцы моей спины, когда я вхожу в дом. Надеюсь, в этот раз все будет по-другому, но я не задерживаю дыхание.

Как и в прошлый раз, когда я был здесь, в воздухе витают горе, обида и ненависть. Как будто в доме нужно открыть все окна, чтобы выпустить наружу годы драмы и травм, которые впечатались в стены.

Движимый желанием увидеть ее и нежеланием встречаться с родителями, я отправился к Сикстайн сегодня утром, не заезжая домой.

Особняк достаточно велик, чтобы я мог провести здесь пять дней и родители ни о чем не узнали, если бы я поклялся персоналу хранить тайну, но сегодня мне не повезло.

— Что ты здесь делаешь? — я оборачиваюсь на звук маминого голоса. Он ровный и отстраненный, в нем чувствуется яд, который она не пытается скрыть.

Это ее обычный тон, когда она обращается ко мне.

Она спускается по лестнице на нетвердых ногах, делая глоток мартини.

За годы работы я отточил очень специфический навык — способность определять, сколько она выпила, по ее походке. Наблюдая за тем, как она пропускает шаг и почти падает на лицо, я бы сказал, что в этот день мы как минимум на двенадцатом месте.

— Я дома на несколько дней. — С ней лучше быть проще.

Я здесь не из-за нее, и никогда не был, и, в отличие от прошлого раза, я не заинтересован в ссоре с ней. В любом случае я не планирую проводить здесь много времени.

Она издевательски смеется, делая глоток из своего мартини.

— Ты не спросил, хотим ли мы тебя видеть. Ты просто предположил, что мы захотим? Я думала, ты знаешь, что лучше не появляться здесь без предупреждения.

Она все еще способна строить законченные предложения, так что я, возможно, переоценил ее потребление алкоголя, но она также становится все более злой, чем больше пьет, так что ее слова указывают на то, что моя первоначальная оценка, скорее всего, была верной.

Моя мать всегда предпочитала Астора. Даже в детстве, когда я еще не понимал, что такое фаворитизм, я знал, что она живет ради своего золотого мальчика.

Однако она никогда открыто не ненавидела меня. Нет, это пришло позже. Постепенно, в течение многих лет после его смерти, ненависть заменила кровь в ее жилах, став новым способом, с помощью которого она заставляла свое сердце биться.

Вот почему мне нужны деньги. Так я смогу вычеркнуть их из своей жизни и больше никогда не иметь с ними дела и не зависеть от них.

— Сейчас Рождество, — процедил я сквозь стиснутые зубы.

Я уже давно научился отбрасывать все мечты о том, что у меня когда-нибудь будут отношения с родителями. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с ними, мне кажется, что именно сейчас я ничего не почувствую.

Каждый раз я разочаровываюсь в том, что боль все еще проникает в меня.

— На Рождество я посетила могилу своего сына, вот что я сделала. Ты — лишь бледная имитация, тень его, с которой я вынуждена жить, несмотря на то что, как мне кажется, я ясно дала тебе понять, что ты меня не интересуешь. — Она допивает остатки своего бокала и проходит мимо меня к бару в гостиной. — Тем не менее, вот ты где. Полагаю, ты можешь остаться. Для меня не имеет значения, сделаешь ты это или нет, так же как не имеет значения, если я больше никогда тебя не увижу.

Дыхание учащается, ноздри раздуваются, и я стараюсь унять сердцебиение, чтобы она не заметила единственный внешний признак того, что ее слова попали в точку.