Дикари - Шеридан Энн

Прежде чем я успеваю сообразить, что происходит, он оттаскивает меня, и я спотыкаюсь на своих шестидюймовых каблуках и крепче прижимаюсь к нему. Он держит меня крепко, и когда я поднимаю на него взгляд, то вижу, что в его глазах растет глубокий голод.

О боже!

— Надеюсь, ты утаскиваешь меня не для того, чтобы заняться со мной своими порочными делишками, Маркус ДеАнджелис, — поддразниваю я, чертовски хорошо зная, что именно это он и намерен сделать. — Мы в разгаре вечеринки с кучей мужчин, которые ничего так не хотели бы, как застать тебя со спущенными штанами на лодыжках.

— Надеюсь, они так и сделают, — предупреждает он меня, темнота пульсирует в нем и заставляет мои бедра сжиматься. — Тогда они будут знать, что я не только могу добиться невозможного, но и трахать свою девушку как чертова рок-звезда. Кроме того, каким бы я был лидером, если бы не преподнес своим мужчинам в дар свою идеальную голую задницу?

Смех подступает к моему горлу, и я подавляю его, не желая заливаться отвратительным смехом, находясь в окружении такой группы, как эта, — группы, которая в любой момент может развязать войну и превратить официальный бальный зал в кровавую баню.

— Не знаю, насчет того, чтобы преподнести своим людям дар своей задницы, — говорю я ему, и его тьма и голод врезаются в мою грудь, но все равно захватывают меня. — Но я, черт возьми, знаю кое-что, во что ты мог бы вставить.

Злобная ухмылка растягивается на его лице, когда мы выскальзываем через черный вход бального зала. Он ведет меня по узкому коридору, следуя за пожилой парой, которая пытается поспешно скрыться — мысль о том, что сыновья Джованни возьмут верх, приводит их в ужас. Они спешат, а Маркус пристально наблюдает за ними, вероятно, размышляя, как бы напоследок поиздеваться над ними, прежде чем они исчезнут навсегда, но их разговор не дает мне покоя.

— Эти парни обманывают сами себя, — бормочет грубоватый старик своей жене, совершенно не представляя, кто преследует его по длинному коридору. — Джованни этого не потерпит. Он вернется, чтобы отомстить, и я не хочу быть здесь, когда это произойдет. Это будет резня.

— О, милый, — говорит его жена, кладя руку ему на плечо. — Что нам делать? Они потребуют нашей преданности, и если мы откажем им, они придут за нами. Мы никогда больше не будем в безопасности.

Старик усмехается.

— Ничего, — говорит он. — Мы позволяем природе идти своим чередом.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она, когда они доходят до конца коридора.

Старик тянется к двери, ведущей через кухню для персонала.

— Джиа Моретти, — прямо заявляет он. — Она не будет стоять в стороне и не позволит им подняться. Она знает, насколько безжалостным будет их правление. Они уничтожат все, что встанет у них на пути, и если она умная женщина, то уберет их прежде, чем у них появится шанс подняться.

С этими словами пожилая пара исчезает за дверью, оставляя меня замедлить шаг рядом с Маркусом, в ужасе уставившись на него.

— То, что он сказал, — выдыхаю я, мои руки дрожат от страха. — Он прав? Джиа придет за вами?

Маркус останавливается у небольшого чулана и смотрит вслед паре несмотря на то, что они уже давно ушли.

— В этом мире никогда нельзя быть уверенным ни в чем, — напоминает он мне, зная, что я уже усвоила это на собственном горьком опыте. — Но он прав. Если она умная женщина, заботящаяся об интересах своей семьи, она выступит против нас прежде, чем у нас появится шанс подняться. Я не удивлюсь, если до нее уже дошли слухи и у нее есть план действий.

Мои глаза вылезают из орбит.

— Ты что, издеваешься? — Я таращу на него: мысль о том, что такая опасная женщина придет за моими парнями, просто ужасает.

Маркус кивает, от серьезности в его глазах у меня по телу пробегает холодок. Маркус редко бывает серьезным, поэтому, когда он серьезен, это означает что-то очень плохое.