Антология современной финской драматургии (сборник) - Мика Мюллюахо, Лаура Руохонен, Саара Турунен, Сиркку Пелтола, Тумас Янссон, Эмилия Пёухёнен (2016)

АННА. После этого обычно смотреть уже не на что, всегда итог один и тот же, груда переломанных костей без лица. Но привлекательность медвежьей игры не в чередовании вариантов. Все всегда одинаково. Каждый знает, чем дело кончится. Ее популярность кроется в чем-то ином. Посреди Белого моря остров, на острове белый монастырь, лагерь и Медвежья конура. Три достопримечательности, на которые приезжают взглянуть издалека. Конечно, еще белухи, единственные представители своего рода, которые поднимаются на поверхность воды и исполняют свои песни. Посреди острова возвышается крутая скала. На ее вершине черная башня без окон. Медвежья конура. Оттуда вниз ведут ступеньки, крутые, как у приставной лестницы, прямо на дно ущелья. С самой верхней ступени начинается «медвежья игра». Сначала нужен кто-то, кого ставят на верхней ступеньке, и всегда таковой находится, об этом не стоит беспокоиться, а потом нужен еще один, кто толкнет первого в спину для придания ускорения. При этом всегда есть зрители и любители заключить пари о том, что потом окажется на дне: труп или калека. После смотреть уже обычно не на что, итог всегда один и тот же, груда переломанных костей без лица. Но привлекательность медвежьей игры не в чередовании вариантов. Все всегда одинаково. Каждый знает, чем дело кончится. Ее популярность кроется в чем-то ином. Но – однажды, когда я играла на берегу с ребенком, окуная его, смеющегося и беззащитного, в воду, так что его головка то показывалась над поверхностью воды, то снова исчезала, с каждым разом все глубже, все тяжелее, и вдруг поняла, что и мне ведомо что-то такое, чего человек о себе помнить не желает. Я хочу посмотреть, что будет, если просто отпустить. Если позволить случиться тому, чего ты не хочешь допустить даже в мыслях.

12. Белый флаг

Фрегат Ее Величества «Бульдог» в прибрежных водах перед монастырскими стенами.

Адмирал и адъютант стоят на капитанском мостике и смотрят в бинокль. У адмирала еще больше ранений, возможно, отсутствует еще одна нога или рука. Корабль тоже изрядно пострадал. У адъютанта отсутствует один ус.

На палубе военнопленные, все читают газеты.

АДМИРАЛ. Это следующий объект.

АДЪЮТАНТ. Это монастырь.

АДМИРАЛ. Ничего такой себе монастырь, ружья из каждой дырки торчат. И монахи бегают вдоль укреплений с развевающимися рясами.

АДЪЮТАНТ. Это боевые монахи.

АДМИРАЛ. А ты не усматриваешь в этом никакого противоречия?

АДЪЮТАНТ. Почему? В монастыре у каждого монаха свои обязанности. Кто-то ходит за пчелами, кто-то свечи отливает, кто-то овощи выращивает, а кто-то отстреливается от врагов.

АДМИРАЛ. Но мы-то пальнем первыми.

АДЪЮТАНТ. Я знаю, что запретили возвращаться к этой теме, но я все равно никак не могу понять, для чего нужно было вообще на одном-единственном корабле тащиться в это Белое море? С кем здесь воевать, с одинокими селедками?

АДМИРАЛ. Это дело принципа! Как еще, по-твоему, следовало бы трактовать понятие тотальной морской войны?

АДЪЮТАНТ. Я бы еще пару раз подумал. Если не умрете, то вам придется очень тяжко. Конечностей-то ведь у вас уже маловато.

АДМИРАЛ. Что есть, то есть. Именно поэтому мы и применим новую тактику. Выбросим белый флаг в знак готовности вести переговоры, подойдем потихоньку как можно ближе и, когда окажемся на нужном расстоянии, пальнем им прямо в морду.

АДЪЮТАНТ. Но это не совсем честно, сэр.

АДМИРАЛ. Второй вариант еще хуже.

АДЪЮТАНТ. Какой?

АДМИРАЛ. Если мы потерпим поражение.

АДЪЮТАНТ. Хммм…

АДМИРАЛ. Слушай, если из-за нарисованной стены стреляют так, что селезенка летит вразнос, значит, разговоры о честности тут ни к чему. Вся вера в войну ни к черту. Я лишился руки, бог с ним, все равно уже стар, но сердце болит за нашу молодежь, как они будут.

АДЪЮТАНТ. Но в рамках военного закона…