Рубаи. Полное собрание - Омар Хайям

И плеск ручья, и блеск вина, и нежный взгляд!..

Ах, кубок утренних хмельных благоуханий,

Рулады соловья и струн веселый лад!

233

«Зачем, — спросил кумир, — вы падаете ниц,

Склоненных, никогда не вижу ваших лиц?» —

«О! Красота твоя слепит невыносимо,

Нас не спасает тень опущенных ресниц».

234

Мы — в древнем храме том, где наша вера — страсть,

Где мудрого жреца живительная власть.

Кудрями бы подруг сердца опутать всласть,

Лишиться разума, упиться и упасть!

235

Задумав магом стать, я в харабат спешил,

И пояс уж на мне зороастрийский был…

Отколотил меня служитель харабата,

Пожитки вышвырнул и харабат помыл.

236

Коль нет того, что есть, да не про нашу честь,

Иль есть, но хоть и есть, числа изъянам несть, —

Коль даже в мире есть, проверь, такого — нету,

Когда же в мире нет, поверь, такое — есть.

237

Ухабов на твоем пути полным-полно,

Так нужным для тебя сочли давным-давно.

Причина — вроде бы случайный шаг твой, но

Споткнешься точно так, как было суждено.

238

О, как вселенная прекрасна и нежна,

Тобой единственным навеки пленена!..

Но что увидишь ты, вглядевшись беспристрастно?

Клеймом распутницы отмечена она.

239

Чем жить, когда грядет и для миров конец?

Кровинка, Божья тварь, без долгих слов — конец…

Допустим, словно Ной, бессмертье заслужил я.

И — нет конца?.. Да нет, в конце концов — конец.

240

Нет времени, Омар, присесть и отдохнуть:

Существование — из бездны в бездну путь.

Да, первая из них уж не страшна ничуть;

Вторая — близится, и все огромней жуть.

241

О, горе! В нашу плоть воплощено Ничто,

Каймой небесных сфер окружено Ничто.

Мы в ужасе дрожим с рождения до смерти:

Мы — рябь на Времени, но и оно — ничто.

242

Нас мучат день и ночь: то «стой!», то вновь «иди!».

То вниз, то снова вверх, иного нет пути.

И только трудная дорога перед нами,

И только долгая дорога позади.

243

Все те, которым так вначале ликовалось,

До упоения пилось и целовалось,

От полной пиалы едва отпили малость,

Как подкосила всех смертельная усталость.

244

И вот ушел твой дух в загадочную тьму,

И новый человек живет в твоем дому.

И невдомек ему и прочим новоселам,

Что ходят-то они по телу твоему.

245

Мне горестно смотреть, когда гончар жесток.

Он глину мнет и бьет, и на любой пинок:

«О, смилуйся! Ведь я, как ты, была живая!..» —

Все время слышится из глины голосок.

246

Кто — истинным путем считает лишь ислам,

Кто — логику и мысль, с сомненьем пополам…

И тех и этих Страж однажды остановит:

«Вы заблудились! Путь лежит ни тут ни там!»

247

Пока у кочевой тропы сидишь, о сердце,

Средь вер и ересей свою найди ж, о сердце.

Потом, уединясь, где глушь и тишь, о сердце,

Глядишь, ты кое-что и разглядишь, о сердце!

«Решай, что лучше: спать иль пировать весь век…»

248

Гляжу на лик Земли — лишь спящих вижу я.

Во глубине земли — лежащих вижу я.

Гляжу в Небытие — вблизи, вдали, повсюду

Отсюда и сюда спешащих вижу я.

249