Иисус. Жизнеописание Христа. От исторической реальности к священной тайне - Жан-Кристиан Птифис (2011)

После этого Иоанн пишет: «Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа… И сказал Пилат Иудеям: се, Царь ваш!» Это решающий момент, кульминация процесса. В толковании этого отрывка есть одна интересная трудность, на которую следует указать: возможны варианты перевода, и в зависимости от того, какой из них выбран, смысл слов полностью меняется. В греческом тексте используется слово ekathisen от глагола kathizein. Однако этот глагол может быть переведен и как «садиться», и как «усадить». Первый перевод фразы, более традиционный, звучит так: «Пилат вывел вон Иисуса и сел на судилище». Второй — «Пилат вывел вон Иисуса и усадил Его на судилище». За вторую, более оригинальную интерпретацию текста выступал отец Ла Поттери{723}, она же применяется в экуменическом переводе Библии. Этот перевод близок к отрывку из апокрифического Евангелия от Петра, написанного во II в. Иоанн пишет об этой сцене с особой торжественностью: он старательно переводит название места и говорит: «Гаввафа» — это слово означает «вершина», что указывает на дворец Ирода Великого, стоявший на самом высоком западном холме города. Более того, Иоанн уточняет час: шестой, полдень — то есть время начала пасхальных торжеств, которые полностью развернутся лишь на следующий день. В шестом часу совершается ежедневная жертва, Тамид, и перерезают горло первым жертвенным ягнятам. Торжественность рассказа Иоанна может навести на мысль, что второй перевод все-таки верен. Тогда описание этой мощной сцены будет вполне соответствовать символике текстов евангелиста. Действительно, получается, что вместо того, чтобы вернуться на судейский помост, Пилат вводит на него Иисуса, все еще одетого в царский наряд, с короной из шипов на голове, и усаживает его на курульное кресло. «Вот Царь ваш!» — снова восклицает наместник. Христианин понимает это так: Иисус здесь — полный величия председатель высшего суда. Он — царь и судья, но в то же время приносимый в жертву пасхальный ягненок, Агнец Божий. Римские и иудейские власти полагали, что они судят Иисуса. Но на самом деле он их судья, а они — приговоренные! Это изумительная сцена — возведение Иисуса на царский престол! Это кульминация Страстей и самый драматичный их момент! Если эта интерпретация верна с точки зрения филологии{724}, незаменимый свидетель Иоанн снова уловил подлинный духовной смысл происходящего.

«Вот Царь ваш!» Возможно, Пилат, разыгрывая очередную комедию, хотел не снова посмеяться над главными людьми иудеев, а получить от них то, что хотел, — свободу для Иисуса и конец этого неприятного дела. В этом случае он ждал от иудеев не жалости, а признания того, что в конечном счете не стоит тратить силы на травлю этого ничтожного и слабого царька, который не является настоящим соперником императора.

Однако возбужденная первосвященниками толпа завопила: «Смерть ему, смерть!», то есть буквально «Возьми, возьми Его!». А затем: «Распни, распни Его!» Пилат решился на последнюю провокацию: «Царя ли вашего распну?» Первосвященники ответили: «Нет у нас царя, кроме кесаря!» Удивительно слышать это от высших иерархов иудейской религии, которые раньше всегда стремились сохранить самобытность своего народа. Отец Ксавье Леон-Дюфур по этому поводу замечает: «Если рассматривать эти слова вне контекста, они — отрицание абсолютной власти Бога над Израилем, а значит — отрицание самой веры в иудейского Бога, единственного Царя над народом Завета; веры, которая воспевалась именно в Пасхальной Агаде»{725}.