Расследования доктора Гидеона Фелла. Преступный замысел (сборник) - Джон Диксон Карр (1934)

– Конечно, – не шевеля губами ответил Курт, пока они шли через танцпол к другому столику. – И не надо тут комментариев о моем образовании. Я сейчас тебе все расскажу. Значит, дядя Пегги молодец. Как восьмицилиндровый двигатель среди развалюх, он гений в среде классических драматургов, и второго такого не было со времен Мольера. И, если кто осмелится критиковать его, мы решительно ответим ему: «Je ne sais quoi»[58]. Вероятно, мне следует отметить, что речи персонажей присущи нотки реализма, особенно когда мы внемлем столь ярким героям, как великий Роланд, подлинный рыцарь, или же могучий Бангамбра, мавританский эмир, чей визуальный образ…

– Визуальный, – прозвучал громкий, уверенный голос мистера Лесли Перригорда. – Визуальный образ. Именно так.

Морган смерил его взглядом. Критик сидел, выпрямившись, за столиком, крепко сжимая в руке вилку. Он размеренным жестом выводил зубцами вилки какие-то загогулины на скатерти и цедил слова сквозь стиснутые зубы. В мистере Лесли Перригорде не было никакого жеманства, которое так раздражало Моргана в современных интеллектуалах. Критик выглядел так, будто он способен подняться на арену и поучаствовать в состязании штангистов. Или остановить на скаку лошадь. Высокий блондин с орлиным носом и неподвижным взглядом, он говорил и говорил, не глядя ни на кого в частности. И казалось, что мысли его витают где-то далеко. Если бы не двигались его усы, можно было бы подумать, что кто-то другой говорит за него при помощи чревовещания. Но, начав монолог, он, казалось, не собирался останавливаться.

Поток словоблудия из уст мистера Перригорда был прерван Пегги – что, впрочем, удалось ей лишь потому, что критику понадобилось освежиться.

– О, прошу прощения, – сказала она. – Мне жаль прерывать вас, но я хотела бы представить вам двух своих хороших друзей. Мистер Уоррен, мистер Морган…

– Прия-атно позна-акомиться, – манерно протянула миссис Перригорд.

– А? – откликнулся мистер Перригорд. Он был не рад вторжению. Он как раз навешал тумаков Уильяму Шекспиру и в придачу подзатыльников Бену Джонсону, и ему явно не понравилось, что его перебили. – О? Рад, рад. Я… мм… как раз en passant[59] озвучивал кое-какие элементарные тезисы речи, которую меня попросили произнести на сегодняшнем концерте. – Его тонкие губы растянулись в улыбке. – Но… ах, боюсь, это утомит вас. Это лишь небольшая речь, предваряющая представление мистера Фортинбрасса. Боюсь…

– О, конечно, им будет интересно, мистер Перригорд! – с жаром возразила Пегги. – Курт, я как раз рассказывала мистеру и миссис Перригорд о том случае в Дабеке, когда в пылу сражения рыцарю Оливеру разрубили штаны и пришлось опускать занавес, потому что из рыцаря посыпались опилки. Мы вынуждены были зашивать марионетку, чтобы продолжить пьесу. Мистер Перригорд сказал, что это очень милая деталь. Правда, мистер Перригорд?

– Весьма, мисс Гленн, – благосклонно (как ему казалось) согласился вещатель, но вид у него при этом был такой, будто он ждет не дождется, когда все уйдут прочь, чтобы вернуться к своей литературе. Он умудрялся вести себя вежливо именно настолько, чтобы заставить окружающих чувствовать себя неуютно. – Очаровательная подробность. Все эти маленькие детали… Но я уверен, что утомляю этих двух джентльменов, которые не питают интереса…

– Только представьте себе, – Пегги обратилась к Моргану, – Хэнк, злодей, я все же проспорила тебе. Придется угостить тебя коктейлем. Какая незадача! Как вы полагаете, это ведь ужасно, правда, дорогой мистер Перригорд?

Уоррену это совсем не понравилось.

– Проспорила? Что еще за спор? – спросил он. – Кто с кем спорил?

Кто-то пнул его под столом.