Жар предательства - Дуглас Кеннеди (2015)

– Дело в том, monsieur, что при любом контакте с вами возникает впечатление, что ты попал в зеркальный коридор. Куда ни посмотри – сплошь обман, иллюзия. Пусть будет так. Я не хочу знать, почему Самира не получила деньги. Или специально ли вы все это подстроили, чтобы заманить в ловушку моего ныне пропавшего мужа. Пусть это будет на вашей совести… если таковая у вас есть. Завтра вы получите от меня двадцать семь тысяч дирхамов за час работы и пятичасовую поездку в Танжер, которую совершите не вы. Следовательно, на сегодняшний вечер наши с вами дела закончены. Благодарю за гостеприимство.

Последовало очень долгое молчание, во время которого Бен Хассан встал и налил нам обоим eau de vie[135].

– Я не совсем согласен с вашей оценкой моей личности, madame, – наконец произнес он. – Не спорю, я хитер. И очень злопамятен. Но я также превосходный друг. Каковым был по отношению к вашему мужу все те годы. А в итоге… – Он показал обе свои изломанные деформированные руки. – Все мы по-своему боремся с несправедливостью и напастями, что валятся на нас, madame. Все мы по-своему справляемся с трудностями, что встают на нашем пути. И каждого из нас, бывает, одолевает ярость… даже если, как в вашем недавнем случае, ярость, что вы обрушили на своего обидчика, была вполне оправданна. Припертые к стенке, некоторые из нас смиряются с неизбежным, а другие – как вы, как я – свирепеют. И наносят ответный удар с такой же жестокостью, с какой напали на нас. Ибо мы знаем, что в наше время главный интерес в жизни тот же, что и в ту эпоху, когда люди жили в пещерах, – остаться в живых. Вы – боец. И за то вам мое почтение. Но не пытайтесь приплести сюда нравственный аспект. Вы такая же, как я. Вы убили, чтобы остаться в живых.

– С одной лишь разницей – вы убили из мести.

– Нет, разница только в том, что у меня, в отличие от вас, не было возможности нанести ответный удар незамедлительно. Обе искалеченные руки поставили меня в крайне невыгодное положение. Но в конце концов я нанес ответный удар, доказав, что подобные звери меня больше никогда не испугают. И всем остальным дав это понять… хотя, разумеется, в этих убийствах я никогда не признавался. Не было необходимости. Все и так знали. Как знали и то, что им никогда не удастся повесить на меня эти преступления – я слишком умен и прозорлив, чтобы попасться. Но главный урок, который все вынесли из моего акта возмездия, заключался в следующем: Теперь вы знаете: я готов убить, чтобы выжить.

Пять минут спустя я уже была в гостиной одна. Живший во мне аналитик жаждал развенчать извращенную логику попыток Бен Хассана провести параллель между нами, но это желание вытесняла одна простая мысль: Завтра к этому времени я буду в Испании. И навсегда избавлюсь от влияния Бен Хассана, если только сама не соглашусь руководствоваться принципами нравственности в его понимании. Воспоминания о содеянном так и так будут мучить меня. Сильно мучить. Так зачем еще забивать голову его ядовитыми рассуждениями сегодня ночью, когда я впервые за многие недели собираюсь лечь спать в нормальную постель, застеленную нормальным бельем?

Поскольку минувший день выдался архитрудным – я встала до восхода солнца, на моих глазах ограбили и избили Аатифа, – сон быстро сморил меня.

Потом, проснувшись, долго соображала, где я нахожусь. Ощущение было такое, что я пробыла без сознания очень длительное время. Я встала и вышла в коридор. Бен Хассана я нашла в его «офисе».

– Кого я вижу?! – воскликнул он, заметив меня. – Долго же вы спали.

– Который час?

– Без нескольких минут полдень.

– О боже…

– Не волнуйтесь. Примите душ. Я велю Омару приготовить для вас завтрак. А сам тем временем кое-куда позвоню, и потом мы перейдем к делу.

– А времени хватит?..

– Чтобы позаботиться обо всем и отправить вас домой? Вполне. А теперь идите. Чем скорее искупаетесь и оденетесь…