Жар предательства - Дуглас Кеннеди (2015)

Я поспешила в ванную, отметив не без удовольствия, что, как и в прошлый раз, для меня оставили фен и выстиранную одежду. Бен Хассан был опасный тип, но он умел изобразить заботливого хозяина. Спустя двадцать минут я уже была на кухне, пила кофе и ела круассаны. Вдруг звонок в дверь. Омар пошел открывать, а на кухне появился Бен Хассан.

– Нравится завтрак?

Из коридора донеслись голоса.

– У вас гости? – осведомилась я.

– У нас гости. Минувшей ночью, после того как вы легли спать, я много размышлял о нашем разговоре. Также учел степень риска и тот факт, что с некоторыми клиентами опасно иметь дело, потому что у них слишком скандальная слава. Как у вас, например. И в связи с этим мне подумалось, что я не должен подставлять под удар своих друзей и партнеров. Помогая вам сбежать из страны, мы, вне сомнения, навлекли бы на себя гнев людей, которые сейчас находятся здесь в коридоре и хотят побеседовать с вами. Они из Sûreté. По-вашему, из ФБР.

– Ублюдок, – прошипела я.

– Спорить не буду. Скажите спасибо, что я дал вам возможность принять душ, хорошо поесть и выспаться, прежде чем вызвать их.

Потом Бен Хассан крикнул что-то по-арабски. Через пару минут меня окружили трое мужчин в штатском и полицейский в форме. Один из следователей, обращаясь ко мне по-французски, попросил, чтобы я подтвердила свою личность. Я представилась.

– Мы предпочли бы не надевать наручники… – сказал он.

– Я не стану оказывать сопротивление.

– И правильно, madame.

Под конвоем всех четверых – двое шли передо мной, двое сзади – я направилась к выходу. Бен Хассан вызвался проводить нас до двери.

– Будете в Касабланке, милости просим, – напутствовал он меня. – И помните: главное – выжить.

Все так же под конвоем я спустилась по лестнице и вышла на улицу. Меня усадили в автомобиль без опознавательных знаков, и в сопровождении двух полицейских машин с включенными сиренами мы помчались по улицам города. Никто из следователей не сказал мне ни слова. Я закрыла глаза. Почему меня удивляет, что все так кончилось?

Окна машины были затемнены, и я не видела, куда мы направляемся. Спустя четверть часа через лобовое стекло я разглядела квартал современных зданий. Мы нырнули в туннель и через какое-то время остановились в подземном гараже. Сначала машину покинули все мои конвоиры, потом позволили выйти мне. Та же диспозиция: двое передо мной, двое – сзади. Меня подвели к двери, которая отворилась лишь после того, как один из полицейских набрал код. Стены внутри были выкрашены в казенный зеленый цвет. Мы поднялись по какой-то лестнице, прошли по бетонному коридору. Наконец меня завели в комнату, где из обстановки были только металлический стол, четыре стула и зеркало – наверняка двухстороннее, чтобы наблюдать за допросом подозреваемых.

Полицейские оставили меня в этой комнате, а сами повернулись и вышли, не сказав ни слова. Дверь за ними закрылась с угрожающим глухим стуком. Я услышала, как задвинули щеколду. Неужели вы и впрямь думаете, что я попытаюсь сбежать? – хотелось крикнуть мне, но вместо этого я села на стул и опустила лицо в ладони, думая: Что бы ты ни совершила, требуй адвоката и отказывайся отвечать на их вопросы.

Но потом вдруг щеколда снова отодвинулась, и дверь отворилась. В комнату вошла белая женщина лет тридцати восьми в отглаженном льняном костюме и столь же безупречно отутюженной белой блузке. Она протянула мне руку:

– Я так рада, что наконец-то могу познакомиться с вами, Робин.

Я пожала протянутую руку, пытаясь определить, кто эта женщина и что она делает здесь, в отделении марокканской полиции.

– Элисон Конуэй, заместитель консула США в Касабланке. У нас мало времени, поскольку инспектор аль-Бадизи и переводчик прибудут с минуты на минуту. До их прихода мне хотелось бы объяснить…