Жар предательства - Дуглас Кеннеди (2015)

Значит, рано утром, пока я спала, Бен Хассан, вероятно, позвонил своему человеку в полиции и сообщил, что я нахожусь у него дома, но попросил не беспокоить меня, пока я не встану и не приведу себя в порядок. Тем временем о том, что я нашлась, уведомили консульство США, и машина марокканских властных структур завертелась: была быстро состряпана удобная версия событий и все подготовлено к тому, чтобы завтра я могла покинуть страну.

– Я крайне признательна вам за заботу, – произнесла я. – Но остается один важный вопрос. Что-нибудь известно о моем муже? Есть хоть какие-то предположения, где он может быть?

Поджав губы, инспектор взял еще один документ:

– В тот день, о котором идет речь, ваш супруг рано утром выписался из отеля «Оазис» и был замечен идущим из города. Местный туристический гид по имени Идрисе, собираясь приступить к работе на своем джипе, увидел, что месье Лейен идет прямо в пустыню. Он остановился и спросил у вашего супруга, не нужна ли ему помощь, поскольку месье Лейен направлялся в самую бесплодную часть Сахары, где нет оазисов, и при этом был без головного убора и не имел при себе ни рюкзака, ни фляги с водой. Ваш супруг ответил гиду, что он ни в чем не нуждается, и зашагал в глубь Сахары. С тех пор его больше не видели.

– И в котором часу это было? – осведомилась я.

– По словам гида, примерно в половине восьмого утра.

– Но это невозможно, – возразила я. – Я прибыла в Уарзазат в семь часов утра и в то утро раза три видела своего мужа.

– Вы с ним говорили? – спросил инспектор.

– Нет. Он всегда ускользал от меня. Но работница отеля сообщила мне, что он ненадолго возвращался в гостиницу в два часа дня, а потом отправился на автостанцию с намерением сесть в автобус на Тату. Я последовала за ним. Увидела его впереди. На тот автобус не успела и поехала следующим.

Инспектор еще плотнее сжал губы, с задумчивым видом изучая какие-то документы.

– Вот здесь у меня показания гида и работницы отеля. Повторяю… она сказала, что ваш муж выписался из гостиницы в семь часов, а гид подтвердил, что говорил с ним в семь тридцать. Здесь все записано черным по белому.

– Но я же сама его видела.

– Если вы его видели, – спросил инспектор, – почему он не откликнулся на ваш зов?

– Он меня избегал. Но та женщина в отеле… я хорошо помню свой разговор с ней, когда я вернулась со встречи…

Я умолкла. Почувствовала, что, если скажу еще что-нибудь, возникнут вопросы относительно моего психического здоровья. Вопросы, на которые я и сама не хотела отвечать. Я закрыла глаза. Представила Пола, убегающего от меня на улицах Уарзазата. Представила сцену у стойки регистрации в отеле после того, как я навестила его другую жену: по словам Ясмины, я с ним только что разминулась. Представила его развевающиеся седые волосы и рослую фигуру вдалеке, когда он шел на автобус, а я мчалась за ним, пытаясь догнать. В реальности того, что произошло со мной после, я не сомневалась. На моем теле еще оставались шрамы от ран, которые мне нанесли при нападении. И обгорелый труп был найден. Я открыла лежавший передо мной паспорт: да, мой. Все осязаемо, все реально. Все это действительно со мной приключилось. Но те часы в Уарзазате, когда Пол был всюду и нигде… неужели он мне привиделся? Что это было? Галлюцинация, мираж?

– С вами все хорошо, Робин? – спросила заместитель консула Конуэй, кладя руку мне на плечо.

– Нет.

Наклонившись, она зашептала мне на ухо:

– Я не вправе советовать вам как официальное лицо – это не входит в сферу моей компетенции. Но, говоря между нами, на вашем месте я подписала бы это заявление. По моему настоянию наши юристы и переводчики тщательно изучили все три документа. Они абсолютно идентичны и позволят вам покинуть Марокко с чистой совестью. Никаких претензий со стороны местных властей к вам не будет.