Жар предательства - Дуглас Кеннеди (2015)

– Между нами… на вашем месте я бы очень избирательно рассказывала о том, что произошло в пустыне. Марокканские власти облегчили вам задачу, подготовив официальную версию событий, под которой вы поставили свою подпись. Обо всем остальном лучше помалкивать.

Я согласилась с ее доводами. Но ко времени встречи с доктором Харт – всего через сорок восемь часов после того разговора – у меня в воображении постоянно возникали живые воспоминания, раз за разом повторялись картины того, как меня насилуют и я отвинчиваю крышку канистры. И раз за разом повторялось в замедленном режиме то мгновение, когда я выхватила зажигалку из руки сообщника своего насильника и швырнула ее на его облитое бензином тело. И как я – теперь я это признавала – в эйфории ненависти с удовлетворением смотрела, как он вспыхивает, корчится в муках и вопит от боли.

Пусть Бен Хассан – жирный моральный урод, но он, с присущей ему проницательностью, затронул самую больную струнку в моей душе, когда сказал:

Но не пытайтесь приплести сюда нравственный аспект. Вы такая же, как я. Вы убили, чтобы остаться в живых.

Неутешительная мысль. Она терзала меня днем и ночью. Особенно ночью. В действительности всю ночь.

Доктор Харт искренне посочувствовала мне, узнав, что Пол тайком сделал себе вазэктомию, ведь несколько месяцев назад мы с ней долго и обстоятельно беседовали по поводу того, что мы с мужем решили завести ребенка.

– Даже представить не могу, какой ужас, какое потрясение, чувство полнейшей опустошенности вы испытали, когда его обман открылся. Ну а то, что в результате разоблачения у него сдали нервы и он сбежал и вы стали гоняться за ним по всему Марокко и в итоге подверглись физическому насилию в пустыне… наверное, это не профессионально с моей стороны, но честно вам скажу: мне ничуть не жаль вашего мужа. Вы чувствуете себя очень виноватой?

– Чувство вины усиливают бессонница и приступы паники… и еще страх, что я, возможно, заразилась венерической болезнью.

Всю следующую неделю я сдавала всевозможные анализы и проходила тщательное обследование. Мне во многом повезло. Никаких паразитов в моем организме не нашли. Венерических болезней тоже. Осмотр у гинеколога показал, что внутренние повреждения почти полностью зажили. У меня не лопнула барабанная перепонка, а, видимо, случилось нечто вроде контузии ушного канала, которая через несколько недель пройдет. Компьютерная томография не выявила повреждений левой скулы. Не было у меня, как я опасалась, и «перелома скуловой кости» в области глазницы (как выражаются специалисты), хотя под левым глазом все еще оставался полутемный круг. «Со временем исчезнет», – заверил меня врач. Дерматолог, которого я затем посетила, сказал, что шрамы на лице сгладятся, а вот на ногах, возможно, останутся едва заметные рубцы.

В первые же выходные после моего возвращения в Буффало прилетела моя подруга Рут. Я постелила ей на диване в гостиной своего двухкомнатного номера в отеле и поведала обо всем, что приключилось со мной в Марокко, выпустив лишь одну важную подробность. Рут слушала меня вытаращив глаза. Было видно, что рассказ о моем счастливом избавлении потряс ее до глубины души. Когда я упомянула, что теперь меня мучает бессонница, она заметила:

– Ты вернулась в мир фармацевтики и психологии. А спать тебе нужно. Попроси своего врача, чтобы прописала тебе снотворное. И, если хочешь знать мое мнение, тебе следует сходить на прием к специалисту, который способен помочь…

– Что? Попробуй принять то, что случилось? Отрешись от прошлого? Я знаю, что визиты к психотерапевту пошли бы мне на пользу. Просто…