Еще горячо, сказал он, пусть остывает. Тира сказала, что в Миннесоте это летняя температура, а здесь все мерзнут. Словно соглашаясь, старик обхватил ладонями стакан, сберегая тепло. Каким хрупким он выглядит, думала Тира, вспомнив, как в прошлый раз они сидели лицом к лицу. Свидетельства истории покрывают его тело, груз прожитых лет сутулит плечи, однако сегодня он какой-то просветленный. В свою очередь, Тира показалась Старому Музыканту совершенно изменившейся – более уверенной после своих поездок. Не успел он толком настроиться на ожидание в зале для церемоний, как она вошла и опустилась на соломенную циновку справа от него, чтобы старик мог ее видеть хорошим глазом. Чаннара, задохнулся он. В традиционной одежде Тира была копией своей матери. Длинная юбка цвета тамаринда и кремовая блузка в стиле шестидесятых, подчеркивавшая ее стройность, говорили о предпочтении классической простоты и унаследованной элегантности. Тира приветствовала его традиционным сампеа, и Старый Музыкант на мгновенье увидел Сохона – тот же взгляд, пристальный и в то же время пытливый. Вспомнилась несгибаемая воля Сохона и тот крохотный проблеск света, который он забрал с собой, навсегда закрыв глаза.

Теперь он живет в ней, этот пронзительный свет, и проступает, когда Тира начинает говорить. Точно повернулся прожектор маяка, разогнав тени и мрак. На мгновение Старому Музыканту показалось, что зрение стало прежним и мир вокруг перестал рябить и путаться. Он слушал без слов, без движения. Он мог бы слушать ее целую вечность.

– Нарунн передает привет, – сказала Тира, как всегда розовея при имени доктора. Она вся так и светилась от тайного счастья. – Он покупает участок на Чрой Чангвар, уже давно собирался, но до сегодняшнего дня не было особых причин… Он хочет строить дом. – Ее голос зазвенел от волнения и радости. – Он сейчас там – подписывает контракт и еще раз осматривает участок. Ла тоже с ним. Они неразлучны, – при этих словах девушка расцвела.

Старый Музыкант не удивился. Когда доктор Нарунн предложил приглядеть за малышкой, сколько понадобится, Конг Оул счел, что его молитвы услышаны.

– Мне и в голову не приходило просить доктора Нарунна, – поделился он со Старым Музыкантом. – Тем более прочить его в опекуны, учитывая, что он холостяк и одинокий. Это большая ответственность, не говоря уже о неопределенности… Но на ум не приходит никто более подходящий на эту роль. Он послан нам небесами.

Сердце любит, несмотря на неопределенность, хотел возразить Старый Музыкант. И продолжает любить, несмотря на опасность и утрату.

Но вместо этого сказал:

– Порой, уважаемый настоятель, маленькая беззащитная жизнь способна тронуть небеса.

Старик снова сосредоточился на сердце, расцветающем перед ним. Тира рассказывала о поездке в Сиемреап, как они с Нарунном неожиданно решились, позвонили настоятелю и получили разрешение взять с собой Ла. Собрались в жуткой спешке и улетели тем же вечером на последнем рейсе, боясь, что если подождут до утра, то передумают. Самолет приземлился в маленьком аэропорту среди полей с высокой травой, приветственно встреченный огнями костров, мигавшими по периметру, подобно звездам в ночном небе. Поселились в маленьком бутик-отеле с традиционными деревянными кхмерскими бунгало, и однажды ночью она проснулась в присутствии своего собственного пралунга от его невыплаканного плача. Тембр голоса Тиры, стремительный поток слов, спокойная и щедрая откровенность, ничем не стесненный рассказ казались Старому Музыканту сродни прощению. Он впитывал ее речь, пил, как нектар, забыв про стакан воды перед ним. Как она похожа на мать – обходительна и мудра – и вместе с тем непохожа – нежна и открыта.