Черные паруса - Аластер Рейнольдс (2019)

Прозор всегда была рада выполнить просьбу, высказанную столь дружеским тоном. Она подошла к консолям оборудования и щелкнула рубильниками, отключив питание. В рубке стало тихо. Приборы погасли, теперь светился только плющ, причем тускло – побеги, расползшиеся в этой части корабля, уже почти закончили вегетацию – они покрывались пятнами и увядали, что было характерно для старых сортов. От плюща мы почти не зависели – исправное оборудование давало света с избытком. Еще сиял светлячок Фуры, но его вклад в освещение был ничтожен.

– Надеюсь, в этом есть какой-то смысл, – произнесла Фура.

– Есть, кэп, – кивнула Сурт. – И он у вас прямо перед носом… Я хотела сказать, посмотрите на стол.

Пистоль тоже светился. Видимая сторона и в особенности решетка из прутьев отливали желтизной. Это был более холодный, нездоровый оттенок света, чем тот, который исходил от плюща или тела Фуры.

– Я не знаю, когда это началось, – сказала Сурт. – Но думаю, не так уж много дней назад. Может быть, меньше суток. Иначе я бы заметила – я достаточно часто их пересчитываю. И не только этот пистоль, но и все, что у меня в кошеле, и вообще все, что у меня есть, светятся одинаково. Взгляните сами, если не верите.

В этом не было необходимости. Такое же свечение исходило из горловины мешочка, образуя на потолке расплывчатое желтое пятно.

– Надо бы проверить все наши монеты, – сказала я.

– Не стоит, – равнодушно возразила Фура. – Эффект широко распространен. Мои пистоли он тоже затронул. Я это заметила пару вахт назад.

Я постаралась сдержать голос:

– А почему не сообщила?

– Мне нечего было сообщить, кроме очевидных выводов, которые мы все способны сделать. Пистоли, летящие на «Мстительнице», почувствовали пистоли, хранящиеся в Скряге. Я права, Лагганвор?

– Трудно было бы утверждать обратное.

– Почему ты не сказал нам, что так произойдет? – спросила я.

Что-то напряглось в его лице.

– Такого эффекта я еще не видел. Это правда, что мы побывали здесь несколько раз в период моей работы. Но пистоли не лежали где попало, Боса хранила их подальше от нас, в трюмах, уложенные в коробки, ящики и мешки. Никому из нас она не платила жалованья и не разрешала держать призовые деньги в каютах.

– Ты выполнял ее поручения, – сказала я. – Она давала тебе на это деньги.

– Да, когда мы возвращались в Собрание или находились вблизи от него. Возле Скряги – ни разу.

– Похоже на правду, – сказала Прозор.

– Я, как и все вы, заинтригован этим феноменом, – сказал Лагганвор. – Насколько мне известно, он не был задокументирован.

– Банки хранят пистоли в больших количествах, – сказала я.

– Едва ли в количествах, которые можно сравнить с запасами в Скряге. Не забывай, что это не просто добыча одной женщины за одну жизнь. Итерации Босы трудились гораздо дольше; даже дольше, чем длятся официальные истории некоторых старейших банков. И редкий банк бывал столь целеустремленным и безжалостным, как Боса Сеннен.

Лагганвор взял стомерный пистоль и тщательно осмотрел его, поворачивая так и этак. Желтое сияние разливалось по его лицу, отражалось в темном стекле искусственного глаза.

– Я не могу сказать, что это значит, – сказал он, со стуком опустив монету на магнитную поверхность и придвинув к Сурт, прежде чем та встревожилась. – Однако это никогда не мешало нашему бизнесу. Мы прибывали, складывали добычу и уходили. Этот эффект должен исчезнуть, как только мы удалимся, иначе каждый пистоль на корабле был бы испорчен, не годился бы ни для каких операций. Но такого не случалось.

– Мне это не по нутру, – проворчал Тиндуф. – Пистольки ведут себя так, будто знают про другие пистольки. Это извращение, какой-то… фифект.