Подвернутая нога пульсировала болью, в укушенной щеке занимался жар. Такой же, как тот, что сбил Южина с ног на лестнице. Адреналин, выброшенный в кровь, стихал, а на его место приходила тяжелая усталость. Южин огляделся. Между полом и поваленной балкой сгустилась плотная темнота, в ней методично раскручивалось и хрустело, хрустело и потрескивало, шуршало и скрежетало, будто жесткой метлой по сухому асфальту. Южин оперся рукой о стену, та оказалась склизкой. Надавил сильнее, под ладонью лопнуло и растеклось. Запахло клопами и прелым мусором. Южин отскочил в сторону, выхватил телефон. От заряда батареи оставалось двадцать три процента. Экран ушел в режим энергосбережения и светился слабо. Но ползающих по стене слизней Южин разглядел. Тошнота скрутила желудок, спазм поднялся к горлу. Крупный слизняк с надутой желейной спинкой прополз по стене на уровне глаз Южина, остановился, наткнувшись на свет от экрана, пощупал его отростком на голове. И деловито пополз вдоль. За ним оставался липкий, поблескивающий след.

Южин отшатнулся. Вытер руку о штанину. Спрятал телефон. Постоял немного, пытаясь унять рвотные спазмы. В дальнем углу зала, через который Южин проскочил не останавливаясь, громыхнуло.

– Кр-р-рай, – рычала Мага, шумно втягивала воздух, силилась унюхать в темноте чужого, испуганного, вымазанного гнилью.

Южин поднес испачканную руку к носу – пахло отвратительно. Он зачерпнул со стены еще слизи и провел ладонью по лицу. Потом еще. И по волосам, и по шее. Потерся об стену спиной, животом. Вымазался, задыхаясь от вони, она перебивала и парфюм, и пот. От нее хотелось блевать, но страх отступил. В кромешной темноте Южин потерял последний отличительный признак. Скрежетание под балкой притихло, оттуда теперь слабо посапывали, принюхиваясь. От Южина теперь несло так же, как от любого угла в ХЗБ. Достаточно, чтобы спрятаться от Маги.

Но она продолжала пробираться вслепую. Южин слышал, как хрустит под ее ногами кирпичная крошка. Все ближе и ближе. Стараясь не шуметь, Южин двинулся вперед. Этаж не мог быть бесконечным. Он должен был закончиться выходом на боковую лестницу. Должен был. Но чем дальше пробирался Южин, тем меньше верил в это. Шаги Маги приближались – она то срывалась на бег, то затихала, и Южин тоже замирал, чтобы не выдать себя, только сердце в нем бухало так громко, что Мага тут же начинала идти прямо к нему, приманенная этим стуком.

Выхода на лестницу не было. Южин шарил руками в темноте, трогал стены, слизняки расползались от него, оставляя за собой гниль и жижу. Иногда Южин нащупывал двери, но те были заперты. Он тянул их на себя, толкал – ничего. Только слизняки и Мага, бормочущая без конца: кр-р-рай, кр-р-рай, кр-р-рай. Это карканье отупляло. Ему хотелось подчиняться.

– Край, говоришь, – беззвучно шептал Южин, упираясь плечом в запертую дверь. – Край, ну, пойдем на Край. Только заткнись. Заткнись. Заткнись.

Укушенную щеку, сдобренную гнилью от слизняков, дергало. «Воспаление», – понял Южин. Заражение даже. Жар. От него так давило на грудь. От него так хотелось пить и плакать. И домой от него хотелось. К маме. Лечь на диван, лицом в ее колени, и лежать, пока она перебирает волосы и гладит его по голове. Никогда так не делал, а тут захотелось. Домой. К маме.

– Слава, – позвали его из темноты. – Слава, иди сюда! Иди скорей!

Он знал, что мамы тут нет. Нечего ей делать в заброшке. Знал. Но она звала.

– Слава, иди, ты болеешь, дай я потрогаю лоб, – говорила ее голосом темнота.

Или не ее. Южин не мог понять. И поверить не мог. Но темнота звала, настойчиво, обиженно даже.

– Чего же ты не идешь? Иди скорее. Слава!

Это Мага, билось в нем. Сумасшедшая кусачая тварь. Наркоманка поехавшая. «Но откуда она знает имя?» – начал спорить он сам с собой. Не может его знать. Нет. Это мама. Надо идти.