Смех распирал грудь. Щекотал в носу. Слезы сами собой потекли из глаз. Южин заворочался в пружинах, пополз к выходу, но только расцарапал руки. Еще рывок – тонкая ножка светильника, опрокинутого плафоном вниз, впилась ему в ногу. Южин почувствовал, как под штаниной стало горячо и влажно. Липкий от слизи и крови, он вывалился из железной кучи и остался лежать, тяжело дыша. А когда приподнялся на локтях, по коридору уже цокали когти. В нос ударил острый запах псины. И курева.

«Полкан», – понял Южин. Бежать сил не было. Он вытащил из кармана телефон, включил фронтальную камеру.

С экрана на него смотрел какой-то страшный парень – грязный, исцарапанный, высохший весь. В нем не осталось ничего знакомого. А уж свое лицо Южин как следует изучил. Но сморщился парень так же, как Южин. И рот у него скривило точно так же. И даже глаза у него были заплаканные. Парень на экране затравленно щурился, потом втянул в себя воздух и зашептал на выдохе.

– Меня зовут Вячеслав Южин, я блогер и пришел в Ховринскую заброшенную больницу со съемочной командой, чтобы снять документальный фильм. Сюда нас привел проводник Костя, я познакомился с ним на тематическом форуме. Он пообещал мне показать ХЗБ изнутри. Костя упал в шахту лифта. Мы не смогли его спасти. – Тут парень сбился и всхлипнул. – Мы с командой разделились. А теперь меня пытаются убить местные. Они называют себя ховринские. На меня напала девушка. Мага. Она укусила меня.

Парень повернулся к камере щекой. Через слой грязи были видны налитые кровью следы зубов.

– Я смог отбиться, но сейчас меня ищет местный бомж. У него есть собаки. Я думаю, все было спланировано. Меня специально заманили сюда. Здесь уже погиб мой старший брат. Но им мало. Им нужен я. – Парень тяжело сглотнул, посмотрел за камеру, туда, где все громче был слышен собачий скулеж. – Мне очень страшно, – признал он, с трудом фокусируя взгляд, и замолчал.

Южин выключил камеру, отшвырнул от себя телефон и прижался лицом к полу. Парень на экране исчез. Южин не чувствовал его собой. И пока собаки скулили, обнюхивая все углы, думал, на кого же так сильно он был похож.

«На отца», – наконец понял Южин. На их с Дэном папу.

5. На краю Края

КИРА

Терпеть было невозможно. В тесной палате не осталось воздуха. Только чужое дыхание, чужой запах и гарь, доносящаяся из общего зала. Мага метала на пол карты, перед ней застыл Южин, в его глазах отражался луч фонаря, брошенного на пол. Тарас топтался над ними, искал кадр. Все как обычно. Ничего нового. Работать работу, ради которой они сюда и пришли. И никакого Костика, никакой порезанной ладони чертовой Маги, никакого Лёнчика, оставленного в углу. Никаких поцелуев на ночном ветру. И пусть Костик, шагнувший за Край, стер всякую важность случившегося на крыше, мир, не сдвинувшийся ни на сантиметр от их близости, бесил сильнее всего.

«Я сейчас закричу», – поняла Кира и сцепила зубы, чтобы не испортить Тарасу кадр.

От этого стало совсем уж невыносимо. Работать работу. Вбивать гвоздь, чтобы гость не ушел. Стишок Лёнчика ввинчивался в воспаленный мозг.

У меня сидит гость. Кира, как была на четвереньках, поползла к выходу. В голове у него гвоздь.

Перевалилась через порог, почти упала, но кто-то подал ей руку. Это я его забил. Кира оперлась на протянутую ладонь. Чтобы гость не уходил.

– Уже уходишь? – Жека смотрел на нее, а Кира смотрела только на Микки-Мауса.

Тот упирался тонкой лапкой в бок. Во второй держал пилу. Смотрел с ехидной улыбочкой. Кира пробормотала что-то невнятное. В голове у него гвоздь.

– Толчок у нас в любом углу, если тебе приспичило, – добродушно разрешил Жека и вернулся в палату, где Мага предвещала Южину тяготы и лишения в казенном доме.