Чёрный ход - Генри Олди (2020)

Взгляд его упирается в Джошуа Редмана. Впивается, выбрасывает стальные крючья. Кажется, тахтон увидел человека впервые в жизни. Джоша продирает ледяной озноб: в этом взгляде нет ничего приятельского. Ни тени от потерянного мальчишки, друга, ангела-хранителя, которого Джош знал все эти годы. Кто-то другой приходил на помощь, спасал, выручал. С кем-то другим Джош делил невзгоды и радости — да что там! — делил собственные плоть и кровь…

В следующий миг мистер Редман получает пинок под зад. Здоровущий такой пинок, сэр, а главное, совершенно незаслуженный! Кубарем он летит из седла, летит быстрее, чем ожидалось, и вот уже мистер Редман смотрит на себя снаружи.

Смотрит на тахтона в седле.

В седле?!

В теле злополучного мистера Редмана!

— Какого чёрта?!!

Тахтон глубоко затягивается окурком, обжигая — вот подлец! — Джошевы пальцы. Выдыхает, окутывается облаком табачного дыма. На лице — неземное блаженство. Жалкий, уменьшившийся вдвое окурок летит на землю. Повинуясь едва заметному движению бёдер всадника, Красотка наступает на окурок копытом.

Ловко! Сам Джош лучше бы не справился.

— Ладно, приятель, — к горлу подступает паника. — Докурил?

Тахтон молчит.

— Теперь вали наружу.

Тахтон молчит. Отвернулся с отменным равнодушием. Всё слышит, мерзавец, всё он отлично слышит! Притворяется глухим, словно никакого Джошуа Редмана рядом нет.

— Я кому сказал?! Выметайся! Быстро!

Тахтон разворачивает Красотку, шагом возвращается к котловану. Джош бежит рядом, как мальчишка-попрошайка за верховым. Задыхается от унижения и ярости:

— Вóн, ублюдок! Я тебе разрешения не давал!

Тахтон и ухом не ведёт. Зато Красотка тревожно стрижёт ушами.

«Она меня слышит?!»

— Сбрось его, Красотка! Это не я!

Кобыла всхрапывает, останавливается, мотает головой.

— Давай, сбрасывай! Он самозванец!

— Что с тобой, Красотка?

— Ты знаешь, что с ней, урод! Это моя лошадь!

— Всё в порядке, милая. Успокойся.

Тахтон говорит с кобылой. С кобылой говорит, сукин сын, а Джоша игнорирует! Ласково похлопывает лошадь по шее, трогает каблуками её бока. Лошадь успокаивается. Делает шаг. Другой…

— Вот так, умница. Вот так…

— И ты, Красотка?! — Джош чуть не плачет. — Предательница!

«Надо взять себя в руки. Надо взять… Ты вышиб меня из моего тела? Я отплачу тебе той же монетой, ублюдок! Да, той же самой паршивой монетой!»

Разбег, прыжок. Джош взмывает в воздух легко, подобно пушинке, гонимой ураганом. Да он сам и есть ураган! Плечом врезается в собственную спину…

Проклятье! Это хуже, чем засадить кулаком в лоб Майка Росса! Много хуже, сэр! Джош слепнет, словно перед глазами у него полыхнула молния. Всё, что у него осталось, сотрясается, как от падения с высоченной скалы. Больно! Чтоб ты сдох, проклятый негодяй! Оказывается, призраки тоже могут испытывать боль… Люстра! В Джошуа Редмана, сэр, выстрелили из шансера, люстра упала, переломала ему все рёбра. Нет, его лягнула Красотка. В грудь угодило пушечное ядро…

«Умираю…»

Боль уходит. Вытекает, будто виски из треснувшей бутылки. Голова гудит. Чёртов докторский самогон! От него похмелье — врагу не пожелаешь. Рёбра больше не болят. Спина не болит. Голова… Точно, и голова прошла.

Джош моргает. Это занятие ему по душе, если больше ничего не делать. Да, сэр, лежу на земле. Надо мной раскинулось бескрайнее выгоревшее небо Осмаки. На западе ползут белые облачные закорючки, похожие на чудны́е китайские иероглифы. Такие я видел в харчевне миссис Ли, сэр. Что написано на небе? Надо спросить у бакалейщика, мужа миссис Ли. Он знает. Миссис Ли тоже знает, но она не говорит по-английски…

Что за чушь?!

«Где я? Что со мной?»