Чёрный ход - Генри Олди (2020)

Даже присутствие Пирса за стеной не слишком раздражает Рут. Отчим ведёт себя тихо, вскоре Рут забывает о нём. В отличие от доктора Беннинга, старого пропойцы, Пирс не храпит во сне.

Лай собаки. Ветер за окном. Банджо.

Шаги в коридоре.

Сна как не бывало. Подхватившись на ноги — будь ты проклята, скрипучая кровать! — Рут мимоходом жалеет, что сегодня не спит одетой, как обычно. Расслабилась, принцесса?! Натянуть штаны, сунуть ноги в сапоги, надеть рубашку — всё это время. Время, звуки, шорохи.

В коридоре тихо. Он прислушивается?

Кто — он?

Это мог быть Пирс, сходивший до ветру. Нет, у Пирса под кроватью ночной горшок, Пирс не станет тащиться к дощатому нужнику. Это может быть Красавчик Дэйв: что-то услыхал, явился проверить. Это может быть Арчи. Кто-то из обслуги…

Рут берёт револьвер. Один, тот, который заряжен свинцом. Откидывает щеколду, резким толчком распахивает дверь. В два шага она вылетает в коридор, ствол ищет цель.

Не находит.

Коридор пуст. Горит светильник на стене. Фитиль прикручен до отказа, свету мало. Но его вполне хватает, чтобы оценить пустоту коридора, полную и абсолютную. На цыпочках Рут подходит к комнате отчима, прикладывает ухо к дверной створке. Левое ухо, потому что краем правого глаза она следит за лестницей.

Ствол кольта направлен в ту же сторону.

Пирс не храпит во сне. Сейчас это не радует мисс Шиммер. Напрягая слух, она улавливает тихое, чуть хрипловатое сопение. Спит, не спит — отчим дышит, отчим спокоен. Если ей почудилось, волноваться не о чём. Если не почудилось…

Рут спускается по лестнице на первый этаж.

В холле за конторкой спит портье. Уронил голову на руки, вывернул так, словно ему сломали шею. Спина, можно поклясться, затекла, утром едва разогнётся. Рядом — очки в проволочной оправе. Записная книжка с именами постояльцев.

Спит. Это хорошо. Шум разбудил бы парня. Значит, здесь никого не было. Или загадочный кто-то старался не шуметь.

В углу холла, над стенной панелью из морёного дуба, серебрится паутина. Часть кружев оборвана. Бегает, суетится паук. Рут не помнит, было так вчера вечером — или стало сегодня, прямо сейчас. Двигаясь тише мыши, она поднимается на половину лестничного пролёта и спускается обратно. Да, если торопиться, можно зацепить паутину. Если ты спешишь выйти из Гранд-Отеля на улицу; если на тебе пыльник, длинный и тяжёлый, чьи полы развеваются при быстрой ходьбе…

Она выходит на улицу.

Луна горит, как начищенный доллар. Глазам не нужно много времени, чтобы привыкнуть к ночному сумраку. Улица пуста, ветер гоняет пыль от гостиницы к «Универсальному магазину Фостера». Дремлет в витрине семейная пара манекенов. Где комната Пирса? Ага, окно выходит на зады, отсюда его не видно.

Рут ныряет в тесный — не протолкнуться! — проулок. Собачий лаз, и тот шире. Выбирается к гостинице с тыла; нет, не выбирается — выглядывает, стараясь не слишком отсвечивать. Револьвер в руке наливается приятной тяжестью. Доброй ночи, говорит кольт. Доброй ночи, мистер проповедник! Не спится?

«Ездил с парой шансеров, назвался Пастором…»

Пастор не замечает Рут. Задрав голову, он вглядывается в окно комнаты Пирса. Окно освещено: пока Рут кралась по лестнице, отчим зажёг лампу. Прямоугольник оконной рамы — подрамник художника. На него натянут белый, чуть желтоватый холст. На холсте набросок углём: дверцы шкафа, изголовье кровати, голый до пояса Бенджамен Пирс. Отчим стоит у стола. Берёт кувшин, наливает воды в кружку.

Рут смотрит так, словно у неё в руке — шансер. Так, словно намерена всадить в Пирса малое, а может, немалое несчастье. Она смотрит и видит рядом с отчимом еле различимый силуэт.

Воображаемый друг.