Девушка по соседству - Джек Кетчам (1989)

Вуфер предпочитал насекомых. Он сажал сороконожку или паука на живот Мег и с восторгом наблюдал, как она корчится и извивается.

Но кто меня удивил, так это Донни. Думая, что никто не смотрит, он проводил ладонью по грудям Мег или легонько сжимал их, а то и совал руку промеж ее ног. Я видел это много раз, но ничем себя не выдал.

Он все проделывал нежно, как любовник. А однажды, когда ей вынули кляп, я увидел, как он ее поцеловал. Поцелуй был неуклюжим, но тоже нежным и даже целомудренным, учитывая тот факт, что он мог сделать с ней все, что угодно.

А потом Эдди притащил собачье дерьмо в пластиковом стаканчике, Мег уложили на стол, и Вуфер зажимал ей ноздри до тех пор, пока ей не пришлось открыть рот, чтобы вдохнуть, и Эдди вывалил дерьмо прямо ей в рот. С тех пор ее никто больше не целовал.

* * *

На той же неделе, в пятницу, я весь день проработал во дворе, а часа в четыре отправился к Чандлерам и, подходя, услышал истошно орущее радио. Я спустился в убежище и увидел, что в нашей команде появилось очередное пополнение.

Слухом земля полнится.

Там уже были не только Эдди с Дениз, но и Гарри Грей, Лу и Тони Морино, Глен Нотт и даже Кенни Робертсон, – дюжина человек, считая Мег и меня, набившихся в тесное убежище, – а Рут стояла в дверях и, улыбаясь, наблюдала, как все толкали Мег локтями и плечами, гоняя ее из стороны в сторону, как шарик в пинболе.

Руки у нее были связаны за спиной.

На полу валялись банки и бутылки из-под пива и колы. Сигаретный дым висел под потолком густыми серыми клубами. По радио заиграла старая песня Breathless Джерри Ли Льюиса, все засмеялись и принялись подпевать.

Мег, вся в синяках, лежала на полу и рыдала. А мы промаршировали наверх, чтобы чего-нибудь перекусить.

Мое кино продолжалось.

* * *

Всю следующую неделю ребята приходили и уходили. Обычно они просто смотрели, но я помню, как однажды – когда Рут не было рядом – Глен Нотт и Гарри Грей играли с Мег в то, что они называли «сэндвич»; они терлись о ее тело сзади и спереди, а она висела на веревках, привязанных к гвоздям в потолочных балках. И помню, как Тони Морино притащил Вуферу с полдюжины слизней, чтобы налепить их на ее тело.

Но если ей не причиняли боль, Мег не издавала ни звука. После того случая с собачьим дерьмом ее было невозможно унизить. Да и напугать не особо удавалось. Она словно бы отключилась. Будто ей оставалось лишь ждать и надеяться, что нам все это наскучит и мы оставим ее в покое. Бунтовала она редко. А когда это все-таки случалось, мы звали Сьюзан. Но до этого почти никогда не доходило. Она сбрасывала и надевала одежду по команде. Сбрасывала тогда, когда мы знали, что Рут не будет поблизости, или если Рут сама предлагала ее раздеть, что случалось не часто.

И в основном мы сидели вокруг верстака, играя в карты, или листая журналы и попивая колу; мы болтали так беспечно, словно Мег вообще не существовало, и лишь время от времени мы дразнили или оскорбляли ее. Издевательства стали привычным и обычным делом. Она оказывала на нас такое же действие, как на охотников – общая добыча, – Мег стала центром нашего клуба. А в нем мы проводили почти все свое время. Стояла середина лета, а мы все были цвета рыхлого теста от долгого сидения в подвале. Мег сидела или стояла, привязанная к балкам; она молчала, да и мы ее особо не трогали. Разве что у кого-нибудь появлялась новая идея – новый способ поиздеваться, – и тогда мы испытывали ее на Мег.

Но, как мне казалось, в принципе она выбрала верную тактику. Может, нам все это наскучит и мы перестанем рваться в убежище. Рут, похоже, была занята собой и своими болячками – она целиком ушла в себя. А без нее наш интерес к Мег вспыхивал все реже и все слабее.