Девушка по соседству - Джек Кетчам (1989)

Ее раздели, сунули в рот кляп и уложили лицом вниз на верстак, но в этот раз, раздвинув ей ноги, они привязали их к ножкам верстака. Идея Эдди. Мег стояла так, пока они доиграли партию в карты, а Эдди допил свою колу.

И здесь он попытался засунуть в Мег пустую бутылку.

Думаю, все они были так поражены и взволнованы увиденным, что не услышали, как сзади них появилась Рут, потому что, когда она вошла, Эдди уже засунул в Мег горлышко зеленой бутылки, а все остальные сгрудились вокруг.

Рут все поняла с первого взгляда и принялась орать, что никто не должен был трогать Мег, никто, потому что она грязная и наверняка подцепила какую-то заразу, и Эдди с Дениз быстренько убрались к чертовой матери, оставив ее с Вуфером, Вилли и Донни.

Обо всем, что было дальше, мне рассказал Донни.

И Донни сказал, что он всерьез перетрусил.

Потому что у Рут просто снесло крышу.

Она носилась по убежищу, рвала и метала, несла какой-то бред, что она никуда не выходит, ни в кино, ни в кафе, ни на танцы, ни на вечеринки, а все, что она делает, – это сидит дома, заботясь о своих сраных детях, стирает, гладит, готовит обеды и завтраки, что она здесь стареет, стареет, ее лучшие годы уже позади, а тело ни на что не годится – и все это время она лупила кулаками по стенам, по оконной решетке и по верстаку, а потом принялась пинать бутылку Эдди, пока та не влетела в стену и не разбилась вдребезги.

А потом она прокричала Мег что-то вроде а ты! ты! и в ярости уставилась на нее, словно Мег была виновата в том, что тело Рут никуда не годится, и в том, что Рут не может никуда выйти; она обозвала ее шлюхой и долбаной сранью – и, отступив на шаг, дважды ударила ее ногой в промежность.

На месте удара появились кровоподтеки. Жуткие кровоподтеки.

Донни сказал, что, к счастью, Рут была в шлепанцах.

* * *

Я мог себе это представить.

* * *

Той же ночью – после его рассказа – мне приснился сон.

Я дома, смотрю телевизор, на экране боксерский матч, и Шугар Рэй Робинсон[25] дерется с каким-то белым громилой, неуклюжим и безликим, и отец, сидя рядом со мной, похрапывает в своем кресле, а я сижу на диване, в доме полная темнота, не считая света от экрана телевизора, и я устал, невероятно устал, и тут вдруг все меняется, и я внезапно оказываюсь в зале, в шаге от ринга, и люди вокруг меня ликуют, и Шугар Рэй в своем классическом стиле, слегка раскачиваясь и двигаясь как танк, наступает на противника. Захватывающее зрелище.

Я болею за Шугар Рэя и поворачиваюсь к отцу, чтобы посмотреть, разделяет ли он мое ликование, но он спит мертвецким сном в кресле рядом со мной и медленно сползает на пол. «Проснись», – говорит мама, толкая его. Похоже, она тоже была рядом все это время, но я ее не замечал. «Проснись», – говорит она.

Но он не просыпается. Я снова смотрю на ринг, но теперь там вместо Шугар Рэя – Мег. Такая, как я ее увидел впервые у ручья, в шортах и выцветшей блузке без рукавов, ее рыжий «конский хвостик» раскачивается из стороны в сторону словно язычок пламени, и она наступает на противника, осыпая его ударами. И я вскакиваю на ноги с криком:

– Мег! Мег! Мег!

Я проснулся с плачем. Подушка промокла от слез.

Я был сбит с толку. Почему я расплакался? Ведь я же ничего не чувствовал.

Я побрел в спальню родителей.

Теперь они спали на отдельных кроватях. Уже не первый год. Отец храпел, как и в моем сне. Мама спала, не издавая ни звука.

Я подошел к ее кровати и стоял, глядя на нее, на эту щуплую темноволосую женщину, которая сейчас казалось моложе, чем когда-либо на моей памяти.

Комната пропахла их сном – затхлым запахом несвежего дыхания.

Мне захотелось разбудить ее. Рассказать ей все. Все.

Она была единственным человеком, кому я мог бы рассказать.