Мастер-класс - Кристина Далчер (2020)

— Всего минут пять, пожалуйста. Это очень серьезно. — Я с удивлением услышала, как мои губы сами выговаривают эти слова.

И тут же в трубке по-немецки закричала Ома, требуя, чтобы я слушала ее как можно внимательней:

— Я сказала, что они стерилизовали ее, Лени! Они увезли ее и что-то там у нее вырезали, а потом привезли обратно. Ты меня слышишь? Они сделали это с сестрой Мириам! Выпотрошили и обратно привезли!

Ома на двух языках выкрикивала какие-то числа и годы, говорила о гигантских квотах, выделенных на проведение подобных опытов, и о врачах, соревнующихся друг с другом за получение этих квот. Но я запомнила только два числа: пятьдесят тысяч и один.

Пятьдесят тысяч операций всего лишь за один год.

Каким-то образом — не думаю, что я когда-нибудь пойму, как мне это удалось, — мои руки сами собой стали поспешно засовывать листки бумаги обратно в конверт, и я швырнула его на стол в лужицу разноцветного света, словно он мог меня обжечь, если б я хоть на секунду дольше подержала его в руках. Впрочем, лицо мое и так уже горело от стыда — мне было невероятно стыдно из-за того, что я позволила себе усомниться в правдивости бабушкиных слов.

— Я слышу тебя, Ома. Я очень хорошо тебя слышу.

— Вам нужно немедленно вернуться домой, Liebchen. Тебе и Фредди. Вам обеим нужно поскорей бежать оттуда, пока не случилось нечто ужасное.

— Конечно, Ома. Я все понимаю. — Вот только щелкну застежкой своих волшебных сапог-скороходов и сразу окажусь дома. При мысли об этом я почувствовала вдруг, что комната начала как-то странно раскачиваться и вращаться вокруг меня, и сунула телефон Фредди. — Ну, теперь твоя очередь, — с трудом вымолвила я, горло у меня пересохло. — Поздоровайся с прабабушкой и поговори с ней.

Пока Ома и Фредди разговаривали, я была способна лишь сидеть, прямая как штырь, в светлом и неуютном директорском кабинете и смотреть на конверт с несколькими листками бумаги, который лежал на столе, ожидая отправки.

Моя левая рука снова как бы сама собой потянулась к конверту. Я могла бы взять его с собой, думала я, вместе с этим зловещим посланием, от которого кровь стынет в жилах, и где-нибудь спрятать. Возможно, меня даже никто не поймал бы, а потом я бы этот ненавистный документ попросту уничтожила. Но, с другой стороны, вместо этого письма было бы тут же написано следующее, и уж оно бы наверняка достигло места своего назначения, и чьи-то руки вскрыли бы конверт, и чьи-то глаза прочли бы план проклятого Алекса. Хотя, пожалуй, одну страницу все же можно прихватить с собой… Наверное, и одной страницы будет достаточно, если суметь передать ее правильным людям…

Фредди испуганно смотрела, как я во второй раз вскрываю конверт и вытаскиваю оттуда самую опасную и самую понятную страницу, складываю ее трижды, потом еще раз трижды и засовываю себе в рукав.

— Никому ничего об этом не говори, — быстро шепнула я дочери. — Никому ни слова, поняла?

Она молча кивнула.

Почти в ту же секунду дверь со скрипом приоткрылась, и мне стало ясно, что сейчас меня поймают.

И тут Фредди зарыдала, включив фонтаны на полную мощность. А из телефонной трубки по-прежнему доносился голос Омы, которая уговаривала девочку, обещая, что все будет хорошо.

— Ох, извините, — только и промолвила Андервуд и мгновенно выскользнула из кабинета.

Какая же она все-таки умница, моя дочь!

Нескольких секунд до окончательного возвращения Марты Андервуд мне хватило, чтобы как следует облизать клейкий краешек конверта, прижать его покрепче и чуть наискосок положить письмо на стол. Фредди в слезах все еще прощалась с любимой бабушкой, когда Андервуд, подойдя совсем близко ко мне, сочувственно вздохнула и сказала:

— Мне очень жаль, что так вышло. Всегда тяжело слышать плохие новости.

Да. Это верно.