Мастер-класс - Кристина Далчер (2020)

— Но разве ты плохо говоришь? — И тут же целая куча эпитетов, услышанных мною из уст Малколма, всплыла в моей памяти подобно тому, как в мультфильмах изображают мысли — пузырьками: трещотка, деревенщина, дубина неотесанная, белый мусор. И неважно, что в целом понятие «hillbilly»[33], возможно, даже имеет какой-то смысл, поскольку половина шотландско-ирландских протестантов, поселившихся в горах, действительно называли своих первенцев Вильгельмами, Билли в честь Вильгельма Оранского. Может, даже больше половины. И, наверное, все эти эпитеты Руби Джо не раз слышала. Интересно, больно ли они ее жалили?

— Ты и сама знаешь. Как раз за это горожане называют наших бедняков «белым мусором».

— Да. Я слышала.

— Черт возьми, ну да! Мы действительно бедные. Оба моих деда работали на угольной шахте и приходили домой черные, как ночь, а получали гроши. Но бедные вовсе не значит тупые! — Руби Джо отвернулась к окну, за которым проплывал очередной жалкий городишко весьма депрессивного вида. — Бывает, конечно, они тупят, но не все же время. Хотя обычно, стоит мне рот раскрыть, первое, что людям в голову приходит, что я тупая деревенщина.

Я хотела сказать ей, что любой акцент можно исправить, как только ребенку исполнится десять, но не успела: Руби Джо опять опередила меня:

— Вот, например, Мадонна. Она ведь из Мичигана, верно? Но теперь-то по ней этого не скажешь: говорит как настоящая англичанка.

— Ты права, милая, — сказала я, думая о том, что для борьбы с особенностями речи Мадонны была, по всей вероятности, привлечена целая армии языковых учителей и всевозможных наставников. — И мы с тобой, разумеется, можем поработать над твоей речью и произношением, если это так для тебя важно.

Ответом мне была еще одна благодарная улыбка, буквально затопившая меня ощущением счастья и солнечного света.

Когда мы добрались до основного шоссе штата Канзас, нас в автобусе осталось всего трое: Руби Джо, я и некая пожилая женщина, которая все время сидела, понурившись, и молчала.

— Всего часов пять ехать осталось! — радостно оповестил нас водитель.

Еще целых пять часов! Целых пять часов, прежде чем я смогу увидеть Фредди!

Глава тридцать седьмая

Канзас оказался плоским, как лепешка. Нет, даже еще более плоским. Настолько плоским, что вполне мог бы сойти и за неглубокую впадину. И никогда в жизни мне не доводилось видеть столько кукурузы, как за последние несколько часов. Трудно было себе представить, что такое количество кукурузы можно как-то использовать.

Проехав миль пятнадцать по этому странному шоссе, словно ведущему из ниоткуда в никуда, мы свернули на грунтовую дорогу, ведущую к не менее странным двустворчатым воротам. Низкое солнце полосками просачивалось сквозь железные прутья ворот в окно, возле которого покачивалась голова задремавшей Руби Джо. Затем автобус снова свернул куда-то налево, полосатый свет сдвинулся, и мы остановились возле маленького домика. Типичного домика привратника.

— Выглядит довольно мрачно, — сообщила мне проснувшаяся Руби Джо.

«Мрачно» — это еще слишком мягко сказано. По-моему, мы вляпались в самое настоящее дерьмо.

— Все точно так, как и говорила моя старая бабушка… — И Руби Джо, заслонив рукой глаза, принялась рассматривать домик привратника.

— Ну, и что же такое она говорила? — спросила я, но Руби Джо приложила палец к губам, призывая меня помолчать.