Охота на охотника - Карина Демина (2021)

Она замолчала, и молчание это тянулось нитями тягостных воспоминаний. Бабочка поднялась с ладони, закружилась, роняя капли пыльцы с крыльев. И в неровном полете ее виделось нечто исключительно важное. Димитрий моргнул, избавляясь от наваждения.

– За что вы его убили?

– Полагаете, убила?

– Практически уверен. Если бы не это, то вы бы, думаю, не стали скрываться. Явились бы к Александру. Вы бы взяли все, что можно, а вместо этого притворяетесь старухой.

– Я не притворяюсь. Я и разговариваю-то с вами лишь потому, что никто, даже эта тварь Одовецкая, мне не поможет.

– Отчего же тварь?

– Она жива. И проживет еще долго… она старше меня вдвое, а проживет… и ведь помочь в ее власти. Мне Затокин рассказывал, на что способны старые роды…

– Она не убивала того, с кем связана кровью.

– И это верно, – согласилась Брасова, – однако это еще не повод не ненавидеть ее. Знаете, когда кого-то да ненавидишь, становится легче. Достаточно выбрать себе человека, сказать, что вот он, истинный виновник, и сразу появляются причины, а заодно уж на сердце отпускает. По-своему я привыкла к Михаилу. Он был хорошим человеком. Доверчивым безмерно, конечно… он снял ограничительный браслет, который на него повесили. Он сумел создать портал до Сунецких пустошей, а оттуда оставалось всего-то пару прыжков до побережья…

Она закашлялась, и кашель сотрясал исхудавшее это тело. Но когда Димитрий покачнулся было, желая лишь помочь, старуха подняла руку.

Не след мешать.

Она размазала по губам темную кровь, будто дешевую помаду, сплюнула на землю и продолжила:

– Мы остановились у знакомой Затокина. Ее отец был далек от мира сего. Да и она сама сперва показалась мне женщиной исключительно бестолковой, правда, вскоре я поняла, насколько ошибалась.

– Речь идет о Марене Витрохиной, как я полагаю? Той, которая Быстрицким приходилась троюродной племянницей?

– И до того докопались? Но да, мне вновь стало дурно… в моем положении не следовало переутомляться, да и нервы… я прилегла. Я не собиралась его убивать. Помилуйте. Я прекрасно осознавала, что мой нестабильный дар вряд ли защитит в случае реальной опасности. Я могу подчинить человека, двух, трех, но чтобы справиться с толпой, нужна грубая сила. У Мишки ее было с избытком. Да и… мне казалось, я убедила его. Мы отправимся на побережье. Сядем на корабль, а там… тетушка Аликс пусть и не слишком будет рада этаким гостям, но от дома не откажет. Потом… потом останется собрать армию и вернуться, восстановить справедливость, наказать виновных. Подавить смуту…

– И занять престол?

– Верно, – не стала лукавить Наталья.

– В ваших рассуждениях имеется один изъян, – Димитрий все же подал платок, не то чтобы вид старухи его смущал, просто… раз уж беседа столь светская. – Чтобы занять престол, надобно, чтобы иных претендентов не осталось… и выходи, вы знали?

– Догадывалась. Вернее, скажем так, разговоры о целесообразности сохранения жизни императору ходили давно, а я не глуха и не глупа. Я знала, что казнят, и не только Николая. И моя вина лишь в том, что я сказала Михаилу. Понимаете, я была слаба, подвержена эмоциям. Это неприятно, когда любая малость вызывает потоки слез. Я порой сама не понимала, что со мною происходит, и говорила, говорила… Мне казалось, что слова – это важно, что, пока я говорю, он меня не оставит.

Она дала ощутить свою обиду. Разочарование.

Вот только Димитрий подозревал, что разочарована она была отнюдь не супругом, которого все же успела изрядно изучить, но самой жизнью, сложившейся столь неудачно.