Атлант расправил плечи - Айн Рэнд (2011)

– Мне не нравится ваша позиция, – внезапно озлился Бойль с тем выражением, которое в баре предвещает скорое начало мордобоя. Он выпрямился в кресле, мысленно чувствуя поддержку отпечатанных на желтоватой бумаге «пунктов», не покидавших его воображения: – Во времена крайней нужды народа можем ли мы тратить усилия общества на производство устаревших продуктов? Можем ли мы оставить большинство в нужде, в то время как меньшинство отнимает у нас лучшие продукты и методы? Остановит ли нас предрассудок патентного права? Разве не очевидно, что частная промышленность не способна справиться с экономическим кризисом? Как долго, например, мы собираемся мириться с вопиющей нехваткой сплава Риардена? Сам Риарден не в силах удовлетворить огромный спрос на него. Когда мы положим конец экономической несправедливости и особым привилегиям? Почему только одному Риардену разрешено производить его металл?.. Мне не нравится ваша позиция, – заключил Бойль. – Поскольку мы уважаем права рабочих, мы хотим, чтобы вы уважали права промышленников.

– Какие права, каких промышленников? – гнул свое Киннан.

– Я склонен думать, – поспешно вмешался доктор Феррис, – что «Пункт второй», возможно, наиболее важен для всех присутствующих. Мы должны положить конец пресловутой практике промышленников, покидающих бизнес и исчезающих неизвестно куда. Мы должны остановить их, чтобы не допустить разорения всей нашей экономики.

– Почему они так поступают? – нервничал Таггерт. – Зачем?

– Никто этого не знает, – ответил доктор Феррис. – У нас нет ни информации, ни объяснений происходящему. Но бегству следует положить конец. Во времена кризиса экономическая служба столь же необходима стране, сколь военная. Всякий уклоняющийся от нее должен быть признан дезертиром. Я рекомендовал ввести для таких людей наказание в виде смертной казни, но Уэсли не согласился.

– Спокойно, парень, – медленно проговорил Фред Киннан каким-то странным тоном. Он неожиданно замер, сложив руки, и посмотрел на Ферриса так, что все в комнате вдруг поняли: доктор Феррис предложил убивать людей. – Только не говори мне о смертной казни в промышленности.

Доктор Феррис пожал плечами.

– Мы не должны принимать крайних мер, – поспешно вставил Моуч. – Мы не хотим напугать людей. Мы хотим, чтобы они встали на нашу сторону. Главная проблема сейчас – примут ли они вообще нашу директиву?

– Примут, – отрезал доктор Феррис.

– Я немного волнуюсь, – проговорил Юджин Лоусон, – о «Пункте третьем» и «Пункте четвертом». Все, что касается патентов, изложено прекрасно. Но меня тревожит положение об авторских правах. Это вызовет антагонизм интеллектуалов. Это опасно. Это вопрос духовности. Не означает ли смысл «Пункта четвертого», что отныне не будут написаны и опубликованы новые книги?

– Да, – ответил Моуч, – означает. Мы не можем делать исключение для издательского бизнеса. Это такая же промышленность, как и всякая другая. Когда мы говорим «нет» новым продуктам, это должно означать «нет» новым продуктам, в чем бы они ни выражались.

– Но это вопрос духовности, – в голосе Лоусона звучало не разумное уважение, а благоговейный страх.

– Мы не вмешиваемся ни в чью духовность. Но, когда вы печатаете книгу на бумаге, она становится материальным объектом, товаром, а если мы сделаем исключение для одного товара, то не сможем удержать в узде остальные.

– Да, это правда. Но…

– Не будьте тупицей, Джин, – сказал доктор Феррис. – Вы же не хотите, чтобы к нам явился какой-нибудь бунтарь с трактатом, который пошлет к чертям всю нашу программу? Стоит только вымолвить слово «цензура», и они заорут, что ты – кровавый убийца. Они пока еще не готовы. Но если вы оставите в стороне духовность и переведете все на материальные рельсы – не материю идей, а материю в виде бумаги, краски и печатных прессов – вы достигнете цели гораздо легче. Сделайте так, чтобы ничего опасного не было напечатано, и никто не станет бороться с материальной стороной дела.