– И каким образом я должен об этом узнать? – изумленно уставился я на Агапита.

– Твоя забота, – наигранно равнодушно заявил мне сын Никиты Схолария. – Отец сказал, что ты сообразительный парень и сам поймешь, что и как тебе делать. Хотя сейчас, глядя на тебя, я как-то очень сомневаюсь в твоих способностях.

– Что еще я должен знать, господин? – спросил я у Агапита, пытаясь осмыслить всю сложность предстоящего мне задания.

– Обо всем важном или о том, что тебе покажется таковым, ты должен докладывать лично мне.

– Конечно.

– Даже друнгарий Леонид не в курсе всех наших планов, – предостерег меня Агапит, а потом, хитро ухмыльнувшись, повторил свой прежний приказ. – Слуга, принеси-ка мне вина!

Я решил, что сейчас не самое подходящее время для того, чтобы начинать снова пререкаться с Агапитом. Взяв бурдюк с вином, что лежал на земле в нескольких шагах от меня, я бросил его в руки сына Никиты Схолария. Тот ловко поймал затребованное вино и довольно засмеялся.

– И запомни, – бросил мне вдогонку Агапит, – личный слуга должен всегда находиться при своем господине на тот случай, если у того возникнут какие-либо желания. Поэтому тебе следует спать рядом со мной и ехать завтра не около своего драгоценного мусульманина, а у меня за спиной. Тебе все ясно?

Так я понял, что игра началась.

Глава 14. Хитрый брат

Прекрасное лицо Элени с искрящимися нежностью глазами медленно приближалось к моему, и я ощутил прикосновение ее мягких теплых губ. Приятная иллюзия была разрушена в один миг грубым толчком в спину. Я тотчас же проснулся.

Наш временный лагерь пришел в движение, и я был последним, кто продолжал лежать, укутавшись в свою серую хламиду, у давно потухшего костра. Долго предаваться приятным мыслям об Элени мне не дали. Менее чем через четверть часа наш отряд двинулся в путь.

Я ехал на Пегой за спиной у Агапита, беспрекословно выполняя наш с ним вчерашний уговор. С самого утра сын Никиты Схолария не сказал мне ни слова, и я благодарил Бога за то, что сегодня у него нашлись заботы поважнее, нежели бросать в меня очередную порцию своих язвительных шуточек.

Признаюсь, что в последние дни Агапит несколько раз сумел меня удивить. Оказалось, что привыкший к исключительному комфорту и непомерной роскоши мужчина легко переносил все трудности нашего путешествия. Наравне со всеми он спал на жесткой льняной подстилке, правда, обернувшись своей дорогой и добротно сшитой хламидой, а также без лишних возражений поедал простую солдатскую пищу, которая даже мне казалась пресной и почти безвкусной. Из прежних привычек у Агапита осталась лишь излишняя озабоченность собственным внешним видом. Так, поутру он тщетно пытался расчесать свои длинные, прежде непременно уложенные ровными изящными кудрями, а нынче изрядно спутавшиеся волосы, но быстро отказался от бесполезного занятия, собрав свою пышную гриву в конский хвост на затылке.

Наш отряд принялся кружить между холмами будто бы в поисках какого-то определенного места. Ровно в полдень, взобравшись на высокий, покрытый буйной весенней зеленью холм, мы остановились. Перед нами открылась чудесная панорама с видом на реку, изгибающуюся у подножия холма, лесной массив, что тянулся в южном направлении, и равнину, которая уходила далеко на север и только у самого горизонта переходила в невысокие скалистые горы.

– Мы на месте, – объявил Агапит.

– Ты уверен? – переспросил друнгарий Леонид, однако в его голосе я не услышал большого сомнения.

– Да, – подтвердил сын Никиты Схолария и отдал распоряжение. – Друнгарий, устанавливай стяг и будем ждать.