Ева - Артуро Перес-Реверте (2018)

Бросалось в глаза, что Мойра Николаос не очень обрадовалась ночному визиту. Едва переводя дух после подъема по крутым ступеням, перед ней предстал Фалько с какой-то женщиной на спине да в сопровождении раненого, причем все трое были вымазаны грязью и кровью, своей и чужой. Впрочем, незваных гостей Мойра все же не прогнала. Рука, так сказать, не поднялась. Старая любовь не ржавеет, Фалько это знал. И учитывал. Как человек предусмотрительный, он еще накануне днем уведомил Мойру – напрямик и без экивоков. Его порывы точно выверенной искренности неизменно приносили успех в общении и с мужчинами, и особенно с женщинами. Он всю жизнь продолжал оттачивать это мастерство. Мне наверняка потребуется твоя помощь, сказал он вчера в продолжение своего краткого визита, сидя рядом с Мойрой на террасе с сигаретой в одной руке и бокалом перно в другой. По мере сил изображая мальчика-паиньку. Если вдруг что пойдет не так, твой дом будет единственным местом в Танжере, где я смогу найти убежище, сказал он. Другого нет. Ты мое единственное спасение – и дальше в таком вот роде.

– Об этом ты ничего мне не говорил, – сказала она сейчас, увидев их.

Это был не столько упрек, сколько удивление. Логичное, надо признать. Едва позвонили у калитки, она сошла в вышитом бурнусе, позванивая серебряными браслетами на щиколотках босых ног. На столике стояла пепельница, заполненная окурками самокруток, и наполовину полный стакан желтовато-зеленой жидкости. Из раструба граммофона летел голос Эдит Пиаф. Мойра давно сидит здесь в ожидании новостей, сообразил Фалько. Она верный и добрый друг. И относится к нему с материнской нежностью, приправленной чувственностью. Или наоборот. Помня Смирну и Афины, прежние времена и все такое.

– Откуда же мне было знать, чем дело кончится, – сказал он.

Мойра глядела на троицу с удивлением.

– Кто это? – спросила она, показав на Еву.

– Русская. Республиканская шпионка.

– Я вижу, ты спятил.

– Да. Но ничего, скоро пройдет.

– Это что – связано как-то с пароходом?

– Связано. Но не только с ним. – Фалько все еще держал Еву: голова ее бессильно склонялась к его виску. – Мне нужна комната, где она посидит под замком и под присмотром моего приятеля.

– Здесь?! У меня в доме?!

– Больше мне идти некуда.

Мойра от удивления, перешедшего в ошеломление, раскрыла рот чуть ли не на полпяди:

– Ты ее похитил, что ли?

– В общем, да. В тот миг, когда она пыталась похитить меня.

У его правого уха послышался очень тихий стон. Ева была отнюдь не перышком, и Фалько хотелось сгрузить ее куда-нибудь, потому что силы его были на исходе. Он огляделся и без особенных предосторожностей свалил ее на турецкий диван – глаза ее были закрыты, выше левого виска набухла огромная шишка, полускрытая светлыми, забитыми землей волосами, а засохшая кровь из носа покрывала бурой коркой губы и подбородок. Ева, еще не до конца придя в себя, все так же еле слышно постанывала.

Подошла Мойра, положила ей ладонь на лоб. Потом обернулась к Фалько:

– Да, ты и в самом деле спятил, мой мальчик.

Фалько растирал ноющую поясницу и шею.

– Так оно и есть, – снова признал он.

– Ее бы врачу показать.

– Да нам бы всем не помешало. – С этими словами он взял со столика ополовиненный стакан и выпил единым духом, отметив, как перно обожгло гортань. – Но момент неподходящий.

– Ей разбили голову? Кто это сделал?

– Это сделал я, – ответил Фалько. – После того как она ранила моего напарника.