Ева - Артуро Перес-Реверте (2018)

– Обломались вы с Киросом. Не вышло его подкупить.

– Не вышло, – кивнул Фалько. – Твоя работа?

– Нет. Он сказал, что это касается только его и вас и что сам справится. И ему хватит его людей – боцмана и нескольких еще.

– Кто стрелял в меня, когда я выпрыгнул в окно? Ты?

– Мой товарищ.

– Гаррисон?

– Да. Мы были внизу, в конце улицы – подстраховывали на всякий случай. Кирос очень злился… Говорил: это мое судно! И заниматься им мне самому. Собирался взять вас и передать полиции за попытку подкупа.

– Только-то? – теперь уже Фалько издал неприятный металлический смешок. – Как все же сильны еще буржуазные предрассудки… Уж вы-то церемониться с ним и ему подобными не будете – расстреляете, когда станут не нужны. А? Как тех, кого вы пытаете и убиваете по приказу вашего усатого.

– Как и вы, – эти слова она словно выплюнула.

– Мы? Не надо множественного числа! Я лично не верю ни в освобождение пролетариата от цепей, ни в товарищей по борьбе – в отличие от тебя.

– Зато веришь фашистским генералам и попам, которые кропят святой водой расстрельные команды… И маврам, которые бесчестят женщин. Веришь нацистам и итальянцам-чернорубашечникам.

Фалько посмотрел на нее насмешливо:

– А должен бы – вашей ЧК, пристроившейся в тылу? Русским истребителям и танкистам? Вашей идиллической Республике, перебившей больше троцкистов и анархистов, чем солдат Франко? Не говори пошлости. Я охочусь в одиночку, и мне это нравится.

– Ты просто грязный убийца.

– Ну да.

– И никогда не будешь хорошим коммунистом.

– Мне и плохим не бывать.

Они помолчали. Ева неловко завозилась на кровати, пытаясь устроиться поудобней. Фалько наблюдал, не вмешиваясь.

– «Маунт-Касл» выйдет в море? – спросил он.

Она смотрела на него с прежней ненавистью. Потом отвела глаза, закусила губу, покрытую запекшейся кровью, и вновь взглянула.

– Можешь не сомневаться, – наконец произнесла она. – И потому я должна быть там.

– Это же чистое самоубийство. Миноносец пустит его на дно. Ускользнуть невозможно.

– Кирос, как ты мог заметить, человек редкостного упрямства. И потом, у него приказ избежать интернирования.

– А команда?

– Команда пойдет за ним хоть в геенну огненную, если он прикажет. А он – прикажет.

– Все? Целый экипаж героев? Плохо верится.

– Ты не знаешь, кто такой Кирос, – ответила она, чуть помедлив. – И как относится к нему экипаж.

На борту «Маунт-Касл» Республика вроде бы и не присутствовала. Все, от боцмана и до последнего кочегара – а там имелись даже коммунисты и анархисты, – повиновались капитану слепо. Бурное время, плавания и опасности связали их всех особыми узами – и связали накрепко. Идеологию – побоку, речь идет о безоговорочной верности. Есть порода людей, способных внушать это чувство, и капитан Кирос принадлежит к ней.

– Кроме всего прочего, – добавила она, – тем, кто захочет остаться в Танжере, он разрешит сойти на берег.

– И много таких?

– Не знаю. Но тех двадцати человек, которые останутся, будет вполне достаточно.

Фалько слушал внимательно и прикидывал возможные варианты.

– А в чем смысл? – спросил он наконец. – Сама знаешь, что «Маунт-Касл» в Черное море не войдет никогда.

– Я тебе уже сказала, в чем смысл. Мне отдали приказ.

– Кто? Коминтерн? НКВД? Павел Коваленко?

Она не отвечала. И еще больше помрачнела. Хотя куда уж больше.