Издалека донесся протяжный крик муэдзина, сзывающего правоверных на вечернюю молитву.

– Как только выйдете за пределы нейтральных вод, я догоню, – настойчиво сказал Навиа. – Подам сигнал «Застопорить ход, лечь в дрейф!». Если не подчинитесь…

– Откроете огонь.

Кирос произнес эти два слова без нажима, спокойно и задумчиво.

– Мне случалось терять судно, – продолжал он, словно про себя. – Танкер. Назывался «Пунта Аталайя».

Офицер поглядел на него с интересом, но промолчал. Кирос снова рассеянно потеребил бороду.

– Германская торпеда. В двадцати трех милях к северо-западу от Финистерры…

Он словно хотел сказать что-то еще, но передумал. И поставил здесь точку в своем рассказе. Объективном и бесстрастном. Навиа кивнул с явным огорчением:

– Месяц назад мне довелось видеть, как горит танкер. На большом удалении… В черном небе встает красный гриб. Горит, будто зажженную спичку бросили в коробок.

Во взгляде Кироса обнаружился смутный интерес:

– Ваша работа?

– Нет. Крейсер «Сервера» постарался.

– У меня было такое… Я про этот гриб в небе. Из двадцати двух человек экипажа я потерял семнадцать.

– Понимаю.

– Да… Думаю, понимаете.

Напев муэдзина за окном оборвался. Навиа повернулся к Фалько. Я свои аргументы исчерпал, сказали его глаза. Попробуйте теперь и вы сделать ход.

– Всего этого можно избежать, – сказал Фалько, чуть подавшись вперед. – Можно сделать так, что никому не надо будет погибать.

Навиа кивнул и вновь повернулся к Киросу:

– Этот господин сделал вам отличное предложение.

– Вы находите?

– Вы же сами не верите, что республиканский флот подоспеет к вам на помощь. И сами знаете, чего он стоит в бою. Стоит одному из наших крейсеров открыть огонь, республиканцы дадут «полный назад».

Капитан слегка прикоснулся к коробке сигар на столике, но не стал ее открывать. Потом извлек из кармана кожаный кисет, а из него – заранее свернутую самокрутку. Сунул ее в рот, и Фалько, приподнявшись, дал ему прикурить.

– Помните, – продолжал Навиа, – как повел себя «Лепанто», когда эскортировал ваш «Маунт-Касл» и у Альборана наткнулся на наших?

Кирос откинулся на спинку кресла и проговорил, не вынимая самокрутки, которая подрагивала у него во рту:

– Вроде помню.

– Чуть только началась заваруха, после первых же залпов он вас бросил – поставил дымовую завесу и удрал.

Капитан слушал, не шевелясь. Молча. Красный огонек сигареты то разгорался, то тускнел, а лицо теперь уже было неразличимо – в комнате стало совсем темно.

– Вас и сейчас оставят одного, капитан, – прибавил Навиа.

Огонек чуть шевельнулся.

– Вероятно.

Звучали голоса двух теней. Мрак сгустился, но Фалько не решался зажечь керосиновую лампу на комоде, чтобы не нарушить ненароком тон и ток беседы.

– Скажите мне вот что, – сказал Навиа. – Вы сдадите «Маунт-Касл»?

Ответа не последовало.

– Сдадите?

Красная точка отделилась от темного пятна и пошла вниз – Кирос вынул сигарету изо рта и теперь держал ее в руке.

– А вот если бы вы, – сказал он наконец, – стояли в нейтральном порту и республиканцы предложили вам деньги и безопасность, вы бы согласились?

– Я – другое дело. Я – офицер флота. Участвую в войне, которую считаю необходимой. В войне против марксизма, против всякой мрази, высасывающей из Испании кровь… Простите. Вы знаете, что я не вас имел в виду.

– Знаю.

– И я верю в то, что делаю.

В глубоком мраке виднелся теперь только уголек капитановой сигареты, время от времени становившийся ярче. Фалько поднялся и почти ощупью двинулся за лампой.

– Откуда вам знать, во что я верю или перестал верить? – спросил Кирос.

Фалько снял стеклянный колпак, поднес огонек своей зажигалки к фитилю и, подкрутив колесико, отрегулировал высоту пламени.