Сфера - Дэйв Эггерс (2014)

— Великолепно. Умеешь ты формулировать, Мэй. И ты сделала еще одно заявление, которое, мне кажется, достойно увенчает нашу беседу — полагаю, никто не возразит, что она вышла замечательно поучительной и вдохновляющей.

Зал жарко зааплодировал.

— Мы говорили, как ты выразилась, о побуждении к скрытности.

— Ну, я им не горжусь, и, по-моему, оно ничем не лучше простого эгоизма. Теперь я это отчетливо сознаю. Я сознаю, что мы, люди, обязаны делиться тем, что видим и знаем. И все знания должны быть демократически доступны.

— Информация желает быть свободной — такова ее природа.

— Вот-вот.

— Мы имеем право узнавать все, что можем. Мы сообща владеем всей совокупностью знаний о мире.

— Вот-вот, — повторила Мэй. — А если я лишаю своих знаний кого-то или же всех? Это ведь означает, что я у них краду?

— Абсолютно верно, — энергично закивал Бейли.

Мэй посмотрела на зрителей: весь первый ряд — единственные различимые лица — тоже кивал.

— А поскольку ты, Мэй, так чудесно формулируешь, не повторишь ли свое третье и последнее откровение? Что ты мне сказала?

— Ну, я сказала, что личное есть ворованное.

Бейли поглядел в зал:

— Интересная формулировка, да, ребята? «Личное есть ворованное».

На экране возникли огромные белые буквы:

ЛИЧНОЕ ЕСТЬ ВОРОВАННОЕ

Мэй обернулась, перечитала все три тезиса. Глядя на них, заморгала, прогоняя слезы. Она что, правда сама все это придумала?

ТАЙНА ЕСТЬ ЛОЖЬ

ДЕЛИШЬСЯ — ЗНАЧИТ ЛЮБИШЬ

ЛИЧНОЕ ЕСТЬ ВОРОВАННОЕ

В горле пересохло, дыхание перехватило. Мэй понимала, что заговорить не сможет, и надеялась, что Бейли не попросит. Будто уловив, каково ей сейчас, как переполняют ее чувства, он подмигнул ей и обратился к залу:

— Поблагодарим Мэй за искренность, за блистательный ум и за превосходную человечность, будьте любезны?

Зрители повскакали. У Мэй горело лицо. Непонятно, как лучше, — продолжать сидеть или нужно встать? Она встала, постояла как дура, снова села и помахала, не поднимая руки с колен.

Где-то посреди громовой овации Бейли умудрился вставить финальное объявление: дабы делиться всем, что видит и может предложить миру, Мэй немедленно становится прозрачной.

Книга II

Тварь была диковинная, фантомная, смутно грозная, неугомонная, но от нее невозможно было отвести взгляд. Мэй она загипнотизировала — эти кинжальные рывки, плавники-ножи, молочная кожа, глаза как серая пряжа. Явно акула — узнаваемые акульи очертания, злобный взгляд, — однако новый вид, всеядный и слепой. Стентон выволок ее из глубин Марианской впадины, спустившись туда в батискафе «Сферы». Акула — не единственное его открытие, еще он набрал во впадине доселе неведомых медуз, морских коньков и скатов, и все полупрозрачные, бесплотно движутся в громадных аквариумах, которые ему сконструировали практически за ночь.

Задача Мэй — показать зрителям животных, разъяснить, что непонятно, и в целом через свой объектив на шее стать окном в этот новый мир и вообще в мир «Сферы». Каждое утро Мэй надевала кулон, как у Стюарта, но полегче и поменьше. Объектив против сердца — так изображение устойчивее и шире кадр. Объектив видел все то же, что и Мэй, а зачастую больше. Качество исходников таково, что зрители могут наезжать, панорамировать, замораживать, повышать четкость. Звук тщательно настроен, сосредоточен на беседах Мэй — фоновые голоса и звуковое сопровождение записывается, но не мешает. В сущности, это означало, что любое помещение, куда она забредала, сканировалось полностью; зритель может навести фокус на любой угол, а если постараться — выделить и послушать все разговоры.