– Я мог бы и вас об этом спросить, – отвечает он. – Вы отчаянно стараетесь спасти мисс Хардкасл, хотя все говорит о том, что это невозможно. Почему вы так поступаете?

– Мне претит быть безучастным свидетелем ее смерти. Я должен хотя бы попытаться предотвратить ее гибель.

– Очень благородно с вашей стороны, – склонив голову, замечает он. – Позвольте и мне ответить тем же. Убийство мисс Хардкасл остается нераскрытым, а я считаю, что такого быть не должно. Вас это удовлетворяет?

– Убийства совершаются каждый день, – говорю я. – Зачем подстраивать все это ради того, чтобы раскрыть одно-единственное?

– Великолепный довод! – Он восхищенно хлопает в ладоши. – А вам не приходило в голову, что могут быть еще сотни таких, как вы, которые жаждут справедливости для невинно убиенных душ?

– Правда?

– Сомневаюсь, но было бы неплохо.

У меня нет сил слушать, веки тяжелеют, все вокруг расплывается.

– Боюсь, у нас не осталось времени, – говорит Чумной Лекарь. – Я должен…

– Погодите… я хочу… почему… – Тягучие слова застывают у меня на губах. – Вы спрашивали… мои воспоминания…

Громко шелестят складки маскарадного костюма. Чумной Лекарь встает, берет с буфета стакан, выплескивает воду мне в лицо. Вода ледяная, я содрогаюсь, как хлыст, всем телом и прихожу в себя.

– Прошу прощения. – Он удивленно глядит на пустой стакан. – Обычно в этот момент вы засыпаете, но… Вы меня заинтриговали. – Он медленно ставит стакан на столешницу. – Что вы хотели спросить? Сосредоточьтесь, это очень важно.

Вода заливает глаза, скатывается с губ, хлопчатобумажная рубаха промокает насквозь.

– При нашей первой встрече вы спросили, что я помнил, очнувшись в обличье Белла, – говорю я. – Почему?

– После каждой безуспешной попытки ваши воспоминания удаляют, и начинается новый виток, но всякий раз в вашей памяти сохраняется одна-единственная зацепка, своего рода подсказка, – объясняет он, утирая мне лоб платком. – В этот раз вы запомнили имя Анны.

– И вы сказали, что вам жаль.

– Да.

– Почему?

– На развитие событий в каждом витке влияет не только последовательность ваших обличий, но и то, что вы удерживаете в памяти. Если бы вы запомнили лакея, то первым делом начали бы его выслеживать. Это пошло бы на пользу делу. А вместо этого вы связались с Анной, хотя она в числе ваших соперников.

– Она мне друг.

– В Блэкхите ни у кого нет друзей, мистер Слоун. Если вы еще этого не поняли, то, боюсь, все безнадежно.

– А можно… – Снотворное продолжает действовать. – Можно освободиться двоим?

– Нет. – Он аккуратно складывает влажный платок, засовывает его в карман. – Выберется отсюда только тот, кто даст правильный ответ. Таковы правила. В одиннадцать часов вечера один из вас должен прийти на берег озера и назвать мне имя убийцы. Тому, кто это сделает, позволят покинуть Блэкхит. Так что выбор за вами.

Он вынимает из нагрудного кармана золотые часы, смотрит на циферблат:

– Время бежит, а я действую по расписанию. – Он берет трость. – Обычно я ни во что не вмешиваюсь, однако ваше благородство сослужит вам дурную службу. Поверьте, события прошлого витка Анна помнит гораздо лучше, чем вы предполагаете.

Рука в перчатке приподнимает мне подбородок, лицо в маске приближается к моему. Я слышу гулкое дыхание. У Чумного Лекаря голубые глаза. Голубые, печальные и старые.

– Она вас предаст.

Хочу возразить, но тяжелый язык не повинуется. Веки опускаются, и перед тем, как впасть в забытье, я вижу только, как Чумной Лекарь скрывается за дверью; его согбенная тень увлекает за собой все окружающее.

28

День пятый (продолжение)

О веки настойчиво бьется жизнь.

Я промаргиваюсь, но глаза открывать больно. Голова как разбитое яйцо. Из горла рвется стон – то ли вопль, то ли писк, отчаянный рев зверя, попавшего в западню. Пытаюсь привстать, но в голове беснуется океан боли. Сил не осталось.