Я буду в маске - Ксения Каретникова (2020)

Вскоре вернулся отец и, потирая руки, сообщил, что банька нагревается и скоро можно идти париться. Но тут мама опустила его с небес на землю, строго-настрого запретив отцу соваться в парилку. Папа посопротивлялся немного, но, в конце концов, к жене прислушался.

Трапезничали мы ещё минут двадцать. Затем все дружно убрали со стола и пошли в дом. Мама тут же принялась мыть посуду и на моё предложение помочь ответила отказом, послав меня прямым текстом в баню. И я, прихватив полотенце и бутылочку кваса, который я очень любила пить после парилки, с удовольствием направилась туда, куда меня и послали.

В теплом предбаннике я полностью разделась, обмоталась тонким полотенцем, зафиксировав уголок на груди, и зашла в кипящую жаром парилку. Вальяжно устроилась на деревянной лавке и, прикрыв слезящиеся от пара глаза, попыталась расслабиться, отключая все эмоции и чувства.

Сначала было трудно, редкие посещения бани давали о себе знать — мне казалось, что мне дурно от жары, от влажного пара. Дышать словно нечем. Но паниковать нельзя. Надо привыкнуть и проникнуться.

И спустя несколько минут я все-таки расслабилась. Сидела и даже улыбалась, так явственно ощущая, как из меня выходит весь накопившийся негатив: он как будто просачивался сквозь поры, выступая на поверхности тела в виде капелек пота. Мне хотелось их смахнуть, стереть, избавиться. Но они, естественно, выступали вновь и вновь. Да и сил становилось все меньше, руки ватные, невесомые. И я бросила эту напрасную затею.

Еще спустя пару минут плавно спустила с груди мешающее полотенце. Потом глубоко вздохнула через нос, насыщая влажным воздухом лёгкие, и прислонилась спиной к горячей стене.

Как же хорошо! Так… лениво и свободно. Не хочется уходить, но надо, Дашка. Ещё минут пять, не больше… а то, разморившись, ты до дома не дойдешь.

Я опять глубоко вздохнула и закрыла глаза, отсчитывая про себя секунды… Один, два, три… десять, пятнадцать… Тут я словно что-то почувствовала. Да, легкое дуновение прохладного воздуха. Резко открыла глаза. Дверь в парилку оказалась приоткрыта, и оттуда на меня смотрела пара любопытных кофейных глаз.

— Дверь закрой, — тихо и безэмоционально сказала я, ведь на злость у меня просто не было сил. И меня послушали, правда, не совсем правильно. Лев зашёл в парилку в одних серых трусах-боксерах и закрыл за собой дверь. Я покачала головой, но возражать не стала. К черту его, Дашка! Не порть себе удовольствие… Майский продолжал стоять у двери и внимательно меня рассматривать, а я, ощущая, как по груди скатилась капелька пота, провела по ней рукой и запоздало поняла, что сижу перед писателем во всей своей обнаженной красе. Вот ведь пар, затуманил мне мозги! Но прикрываться было уже поздно, и я, мысленно махнув на все рукой, снова закрыла глаза.

- Ты бы видела себя сейчас со стороны, — заговорил Лев томно. — Сидишь, такая изнеможенная… довольная… потная…

— Мне хорошо, — так же томно ответила я и даже улыбнулась.

— Я вижу, — чересчур довольно произнес Майский. — Очень мне это кое-что напоминает.

— Помолчи, — шепотом попросила я и невольно облизнула губы. И Лев замолчал.

Но тут же я почувствовала скользящие прикосновения ниже шеи. Я медленно подняла веки и увидела, как изящные пальцы писателя игриво скользят по моей груди. А их обладатель стоит рядом, слегка наклонившись.

— Прекрати, — растянуто произнесла я. Майский убрал руку и выпрямился. А я, посмотрев прямо перед собой, заметила вдруг, как под плотно облегающими боксерами, заметно выступая, напряглась самая выдающаяся часть тела писателя…

Это что это, Дашка, он опять возбудился, просто прикоснувшись ко мне? Ну и темперамент у Майского. Даже такая жара ему не помеха.