Ультима - Лиза Хилтон (2018)

– Чудесно, – отозвалась я, подумав, что старина Рупс и правда пытается идти в ногу со временем.

– Что ж, тогда в восемь, Дин-стрит, семьдесят шесть?

– Буду ждать нашей встречи, – ответила я, и мы распрощались.

История находки «Девушки с веером II» попала на страницы трех главных газет страны, а также в утренний выпуск «Лондон ивнинг стандард». Я прочитала все эти статьи в тот же день, сидя на педикюре в спа-салоне «Элемис». Писали, что картина принадлежит некоему итальянскому банку, однако имя Элизабет Тирлинк и «Джентилески» упоминались в каждой статье наряду с ценами на другие картины Гогена, подробностями предстоящего аукциона, гипотезами о стартовой цене и базовой цене, назначенной за картину. Странное ощущение возникает, когда черным по белому читаешь историю о картине и человеке, которого придумал сам от начала до конца. Пятью часами позже Элизабет Тирлинк покинула салон после сауны, обертывания, депиляции и стрижки и стала той самой хладнокровной и идеально ухоженной женщиной, которой так мечтала быть Джудит Рэшли. Я уже даже забыла, сколько времени нужно на все это дерьмо. Во время походов по магазинам я пыталась вспомнить, что любила носить Джудит Рэшли. Оставив попытки вспомнить свой собственный незрелый вкус, я решила, что раз Руперт и Анджелика видели меня только в старом черном деловом костюме, то все обновки стоит покупать естественных, благородных оттенков. Мне отстригли лишние сантиметры волос, но я собиралась все время убирать волосы наверх, чтобы привлечь внимание к шраму. В общем-то, изменения были невелики, но, глядя на себя в зеркало перед встречей с Рупертом, я пришла к выводу, что женщина в белой блузке с бантом от «Гуччи», со сдержанным естественным макияжем лишь отдаленно напоминала неряшливую ассистентку, которой я была когда-то.

В клуб я пришла первая и присела за столик на террасе здания в георгианском стиле, чтобы покурить до прихода Руперта. Клуб казался огромным, несколько этажей ресторанов и гостиных, каждая из которых представляла собой в чистом виде типичное заведение для хипстеров и других любителей чая маття. За соседним столиком парень в джинсах «Нуди» и футболке с Джорджем Майклом ругался с официантом насчет правила «никаких „маков“ после семи». Руперт, со своей стороны, постарался соблюсти другое правило клуба: никаких костюмов, поэтому пришел без пиджака и галстука, что невыгодно подчеркивало его грузную фигуру, когда он пытался протиснуться к бару через толпу «уникальных индивидуальностей».

– Недавно купил членство, – сообщил он, протягивая мне бокал с шампанским, – они теперь есть повсюду: в Стамбуле, в Мумбае…

– Да, тут… круто.

– Итак, – наклонился он ко мне, и я едва успела придержать свой бокал, пока мой бывший босс не задел своим пузом столик, – вы будете рады услышать, что мы назначили стартовую цену за нашу девочку. Две сотни.

– Хорошая новость, – сказала я с таким спокойствием, как будто каждый день зарабатываю десять процентов от двухсот миллионов.

– А еще мы рассылаем флаеры.

– Флаеры?!

– Это у нас в отделе такая шутка. Ну знаете, рекламные анонсы для основных клиентов.

Знаю, конечно. Сколько я этих анонсов написала в свое время – многословные описания инвестиционной стоимости картин для того, чтобы серьезные покупатели записывались на торги. А вот чего я не знала, так в курсе ли Руперт, откуда взялся термин «флаер», однако потом я взглянула на его выжидающую ухмылку и с ужасом поняла, что знает.

– И надо сказать, реакция более чем положительная! У нас есть запрос от Гейдара Зульфугарлы, – сообщил он и откинулся на спинку кресла, наслаждаясь моей реакцией.

– Нефтяного магната?!

– От него самого!