Ультима - Лиза Хилтон (2018)

Однако я оказалась права, опасаясь Маккензи Пратт. Первый удар она нанесла в форме авторской колонки, которая появилась в «Гардиан» за два дня до просмотра. Пратт в статье называли уважаемым искусствоведом международного уровня, а суть колонки сводилась к тому, что «Британские картины» не имеют права продавать «предполагаемого» Гогена по той причине, что он был расистом, эксплуататором и колониалистом, насиловавшим юных полинезийских девушек. Уже через пять секунд все нищие кулацкие подпевалы Интернета вопили, что картину нужно отозвать с торгов. Некоторые даже предлагали бойкотировать аукцион, хотя, как заметил в разговоре со мной в тот вечер за столиком в «Айви клаб» Чарльз Иглз, об этом беспокоиться не стоит, потому что люди, пишущие в «Твиттере» о том, что аукционный дом является отвратительным бастионом привилегированной элиты, в любом случае не могут себе позволить даже самый дешевый из выставленных на аукцион лотов. По мнению Чарльза, весь этот скандал мог сказаться на продаже исключительно положительно.

Однако Маккензи была твердо намерена убрать «Девушку с веером II» и на колонке в газете не остановилась. Я как раз раскладывала одежду на постели в люксе «Клариджа», выбирая наряд для просмотра, когда позвонил Руперт:

– Элизабет? Простите, что побеспокоил вас. Не могли бы вы приехать ко мне в офис? Боюсь, дело серьезное.

Я как раз пыталась выбрать между платьем-миди с открытой спиной от «Тиби» и платьем в пол от Лорана Муре, оба цвета слоновой кости. В платье Лорана Муре я немного походила на невесту. Отвечая Руперту, я заставила себя продолжать разглаживать слегка смявшуюся юбку.

– А в чем дело? Какие-то проблемы?

– Можно сказать и так, но я предпочел бы переговорить лично.

– Как это загадочно, Руперт! – кокетливо отозвалась я, но он холодно заявил мне, что будет в офисе через пятнадцать минут.

– С утра мне позвонил Соломон Мэтис.

– Мэтис? Зачем?

Мэтис – человек серьезный, куратор Музея королевы Софии в Мадриде, где он проводил большую ретроспективу работ Гогена два года назад.

– Сказал, что ему позвонила Маккензи Пратт.

– Продолжайте, – ответила я, чувствуя, как внутри все сжалось.

– Соломон сказал, что она позвонила не только ему, но и многим другим экспертам, и сообщила, что ваша картина – подделка.

Ваша картина. Значит, теперь уже не «наша», а «ваша». Изменение первой согласной – верный признак того, что крыса готова бежать с тонущего корабля.

– Не понимаю, в чем дело, Руперт. Мисс Пратт даже не видела картину.

– Не видела, зато видела вас. В Фолькванге в Эссене. Говорит, что вы фотографировали «Девушку с веером». И с вами был некий китайский коллега.

– Только не говорите, что вы не знали о том, что я была в Эссене! Я писала об этом в своем исследовании. Разумеется, мне необходимо было самой увидеть единственную известную версию картины. Думаю, мы оба понимаем, куда клонит мисс Пратт.

Понятно куда: Китай, особенно Пекин, – основной центр талантливых художников, изготавливающих подделки. Маккензи ударила точно в цель.

– Давайте не будем говорить о вызывающем и крайне непрофессиональном поведении мисс Пратт. Она все же коллекционер, а не специалист. Руперт, я обратилась к вам с лучшими намерениями. Рассказала вам о том, почему считаю, что эта картина является подлинником работы Гогена, и отдала ее вам и специалистам «Британских картин» на экспертизу, чтобы вы проверили мою гипотезу. И это вы, а не я сочли картину подлинником!

– Конечно, Элизабет, конечно, я вовсе не хотел…

– Мисс Пратт, – перебила его я, – имеет идеологические возражения против Гогена и открыто высказывает их. Если вы серьезно относитесь к ее грязным инсинуациям и они для вас важнее мнения ваших собственных специалистов, у вас нет выбора. Отзовите картину.

– Я совершенно не собирался…