Террор - Дэн Симмонс (2015)

– Рад познакомиться с вами, мистер Инук, – сказал Ирвинг. – Или мистер Тикеркат. Очень рад познакомиться с вами.

Он решил, что для более или менее осмысленного общения придется прибегнуть к языку жестов, и указал рукой в сторону, откуда пришел, – на северо-запад.

– У меня много друзей, – сказал он уверенным голосом, словно рассчитывая хоть в какой-то мере обезопасить себя от дикарей подобным сообщением. – Два больших корабля. Два… корабля.

Почти все эскимосы посмотрели в сторону, куда указал Ирвинг. Мистер Инук слегка нахмурился.

– Нанук, – тихо произнес он, а потом потряс головой, будто поправляя себя, и сказал: – Торнарссук.

При последнем слове все остальные отвели глаза или отпустили голову, словно в страхе или благоговейном трепете. Но лейтенант был уверен, что чувства эти вызваны отнюдь не мыслью о двух кораблях или группе белых людей.

Ирвинг облизал потрескавшиеся до крови губы. Лучше начать с ними меновую торговлю, чем завязывать длинный разговор. Медленно, чтобы не вспугнуть никого из них, он залез в свою парусиновую сумку с целью посмотреть, не найдется ли там какого-нибудь лакомства или безделушки, которые можно преподнести эскимосам в дар.

Ничего. Он уже съел кусок соленой свинины и черствую галету, взятые на день. Тогда что-нибудь блестящее и занимательное…

В сумке лежали только рваные свитера, пара вонючих запасных носков и тряпица, прихваченная на случай естественных отправлений на открытом воздухе. В тот момент Ирвинг горько пожалел, что отдал свой китайский шелковый платок леди Безмолвной, – где бы девушка ни находилась сейчас, она незаметно скрылась из лагеря «Террор» на следующий день после прибытия и больше не появлялась. Он знал, что красно-зеленый шелковый платок понравился бы дикарям.

Потом он наткнулся холодными пальцами на округлый медный бок подзорной трубы.

Сердце у него радостно екнуло, потом сжалось от боли. Подзорная труба являлась, наверное, самой ценной из личных вещей Ирвинга: последний подарок любимого дяди, полученный незадолго до скоропостижной смерти последнего от сердечного приступа.

Слабо улыбаясь эскимосам, выжидательно на него смотревшим, лейтенант медленно вынул инструмент из сумки. Он заметил, что смуглолицые мужчины сжали крепче свои копья и гарпуны.

Через десять минут все члены эскимосского семейства, или клана, или племени толпились вокруг Ирвинга, словно школьники вокруг любимого учителя. Все они – даже подозрительный, искоса поглядывающий на незнакомца старший мужчина в головной повязке, с поясным ремнем и мешочком на груди – по очереди смотрели в подзорную трубу. Даже две женщины дождались своей очереди – хотя Ирвинг предоставил мистеру Инуку, своему новому посреднику, вручить медный инструмент хихикающей юной девушке и старухе. Даже древний старик, удерживавший упряжных псов на месте, подошел, чтобы взглянуть в трубу и издать удивленный возглас, пока обе женщины тянули певучим речитативом:

Ай-йей-я-найе-хе-йе-йе-и-я-канаай-йе-и-ят-яна. Эскимосы с восторгом смотрели в подзорную трубу друг на друга, изумленно отшатывались и заливались смехом при виде огромных лиц. Потом мужчины, быстро научившиеся фокусировать инструмент, стали наводить его на отдаленные скалы, облака и гряды холмов. Когда Ирвинг показал, что можно перевернуть трубу другим концом и сделать все предметы крохотными, маленькая долина огласилась смехом и радостными криками.

Под конец, отказавшись брать подзорную трубу обратно и вложив ее в руки мистера Инука, Ирвинг на языке жестов дал понять, что это подарок.

Эскимосы разом прекратили смеяться и уставились на него с самым серьезным видом. Ирвинг на мгновение задался вопросом, не нарушил ли он какое-нибудь табу, не оскорбил ли ненароком своих новых знакомых, но потом догадался, что просто поставил их в затруднительное положение: он преподнес им замечательный подарок, а у них с собой не имелось ничего, что можно было бы подарить в ответ.