Мэлори - Джош Малерман (2021)

Представляет себе гроб в грузовом отсеке – нечто ужасное открывает крышку и вылезает наружу. Мэлори кидается к двери, однако Олимпия удерживает ее.

– Мама, подожди! Дай ему остыть. Все будет хорошо. Тебе лучше не выходить в таком состоянии. Это же Том – ты его знаешь. Твой сын – Том. Ты ведь знаешь Тома…

А Мэлори вспоминает Тома-старшего. Его образ возникает в мельчайших деталях, словно живой, – и ей становится стыдно, потому что она ударила сына на глазах у этого потрясающего человека.

– Прости меня, Том! – мысленно произносит она.

Сама не понимает, извиняется ли она перед сыном или перед другом. Плачет в объятьях Олимпии, слезы пропитывают повязку, в голове звучит крик Тома-старшего, когда он умолял впустить его на чердак, где Мэлори рожала ребенка. А по дому ходили твари, которых запустил Дон по наущению Гари.

– Все будет хорошо, – успокаивает Олимпия. – Мы доберемся до места. Мы…

– Нет! – перебивает Мэлори. – Не доберемся. На этот раз я перегнула палку. Нельзя было уходить из лагеря. Нам везло. Мы выжили в первом доме. И в школе. Нам везло, и я захотела слишком многого. Увидела имена родителей и помешалась. Потеряла бдительность. Я потеряла бдительность, Олимпия.

Голос срывается. Олимпия хочет сказать еще что-то успокоительное, однако Мэлори уже снимает руки дочери с плеч.

И гордится, что Олимпия в перчатках.

Гордится даже сейчас.

Выходит за дверь. Искать сына. Том заинтересуется пойманной тварью больше всех остальных пассажиров вместе взятых.

И его стремление к прогрессу обернется кошмаром.

Глава 19

Том больше не зажмуривается. Пошло все к черту! Зачем закрывать глаза? Хозяин поезда ходит с открытыми и не пропустил ни единого рейса. Мэлори перешла черту. Это уж слишком! Одно дело, когда они были малышами и она везла их на лодке к школе для слепых. Тогда ее поведение можно было хоть как-то объяснить. Но сейчас? Здесь? Они вышли за пределы своего маленького мирка. Звуки, запахи, ощущения – все новое. Том никогда ничего подобного не встречал, тем более – не видел. Он идет по коридору. По левую руку двери. По правую – черная стена. Все качается. Дребезжит. Почему? Потому что это поезд! Они с Олимпией никогда не ездили на поезде! Да что поезд, они вообще ничего никогда не делали!

Мэлори зашла слишком далеко!

Она ударила его в первый раз со времен мухобойки – когда в младенчестве учила их с Олимпией просыпаться с закрытыми глазами. А сегодня она ничему его не учила. Просто злилась. Сплошной мрак и ограниченность. Неужели она не понимает? Родился ты до нашествия или после – тебе все детство рассказывают, как устроена жизнь. А потом… Потом ты хочешь исследовать мир сам.

В конце коридора открывается дверь, выходит женщина. Задвигает за собой створку и сразу поднимает веки. Видит Тома и смущенно улыбается. Может быть, на долю секунду приняла его за тварь? Он не знает, как себя вести. Сколько женщин он встречал за свою жизнь? А сколько мужчин? В школе для слепых было много народу. Только Тому тогда было всего шесть. А сейчас шестнадцать.

Почему мать не понимает разницы?

Том приветственно машет рукой. Он не собирался, как-то само вышло. Женщина – старше Тома, но младше Мэлори – кивает в ответ. Идет навстречу. И Том идет.

Он настолько потрясен, что подумывает заговорить с ней. На щеке еще остался след пощечины, и все же он счастлив как никогда.

Внезапно он отчетливо понимает: вот настоящая жизнь.

Чтобы испытать это прекрасное чувство, всего-то и нужно было уйти от матери.

Том готовит реплику, однако женщина открывает другое купе и проскальзывает внутрь.

Задвигает дверь.

Интересно, у нее тоже есть человек, который докучает ей бесконечными правилами безопасности? Может быть, в купе она зажмурится, словно и не открывала глаза в коридоре.

Том улыбается. Как же хорошо жить!