Дурная кровь - Даха Тараторина (2020)

— Угу, только в следующий раз мы тебя оттуда вытаскивать не станем, — Верд поднял голову и серьёзно в упор посмотрел на друга. — Хорошо, что ты дурной сказал, куда идёшь, пока я в мастерской был. Не знай мы, где тебя, придурка, искать, пошли бы сразу на центральную площадь к виселицам!

Колдунья, на всякий случай, вместе со стулом придвинулась ближе к наёмнику:

— Тут и такое есть?

— И ты удивишься, как часто используется! — слегка преувеличил Верд. Ничего, перепугаются, меньше своевольничать будут. Оба. А то он нянькой великовозрастным болванам не нанимался.

Санторий утёр чуть вспотевший лоб. В тепле он разомлел, успокоился и окончательно свыкся с мыслью, что охотник просто взревновал друга к бывшей пассии. Он расстегнул верхние пуговички рясы и легкомысленно пожал плечами:

— Не запугивай девочку, Верд. Здесь, кроме дезертиров, никого никогда не вздёргивали.

Охотник помрачнел и окинул всех, набившихся в таверну, цепким взглядом. Делал он это не впервые: каждый скрип входной двери привлекал его внимание, а уж войти спутникам внутрь и занять столик он и вовсе не давал до тех пор, пока сам не постоял на пороге добрых две минуты.

Прошло уже восемь лет. Достаточно, чтобы либо простить человека, либо окончательно вычеркнуть из памяти. С Санторием не получилось ни то, ни другое. Всякий раз проезжая мимо Больших Храмовников, наёмник не отказывал себе в удовольствии навестить знакомого. Напиваясь с друзьями на один вечер, он снова и снова вспоминал, что с Санни и самое дешёвое пойло казалось вкуснее. Сражаясь против двух, трёх, четырёх врагов, он каждый раз спиной чувствовал… что один. Как и тогда.

— Верд? — уж насколько Санни был непробиваем, но и он почуял неладное. — Ты не хочешь мне ни о чём сказать?

Охотник сощурился, но промолчал.

— Что-то случилось, да? — пробежавший через их стол сквозняк скинул капюшон с головы колдуньи и растрепал волосы.

Верд скрестил руки на груди и долго проницательно смотрел на Сантория. Наконец произнёс, вырубая каждое слово ровно из дерева:

— Возможно мне не стоило вмешиваться. Ни тогда. Ни сейчас. На этой виселице вздёргивают дезертиров, Санни. Ты сам сказал.

Он считал, что давно забыл. Не простил и не пережил, но хотя бы просто забыл. Но оказавшись в этом проклятом городе, в их знакомой таверне, в месте, где они, молодые и дурные, поклялись всегда защищать друг друга, как братья, он снова пережил это.

Тогда тоже была зима. Лютая, морозная, царапающая кожу ветром. И они, два идиота, отправились в самоволку. Великим воинам не страшны пограничные стычки, а ведь именно такими они себя и мнили.

Дюжинный отряд.

Верд знал, что у любой дружбы есть цена. Что вряд ли побратим вступится, если он разозлит, к примеру древнего ящера. Что вдвоём против армии они не выстоят.

Но ценой их дружбы стал дюжинный отряд.

Двенадцать человек. Всего-то.

Санни сбежал. Пришпорил коня и, не оглядываясь, дал дёру.

А Верд остался биться. Один. Как и всегда.

Он ещё долго слышал удаляющийся топот копыт, крики друга… бывшего друга, понукающего лошадь. Эти крики многажды являлись ему во сне. И всякий раз, израненный, не способный самостоятельно сходить по нужде, униженный, он понимал, что всё это — цена доверия. И больше он её платить не станет.

— Она просила меня вернуться, — тоненько прошептал Санторий. — Лала просила меня вернуться… живым…

— Она просит вернуться всех своих клиентов.

— Но она просила меня… особенно. Я должен был Верд, понимаешь?

— Мне всё равно.

Он врал. Верд не любил врать, но признаться, что обида до сих пор жжёт раскалённой кочергой, больнее. Он и не заметил, как прохладная узкая ладошка коснулась его мозолистых рук. И не стал отдёргивать их.