Дурная кровь - Даха Тараторина (2020)

Дымные запахи села с трудом пробивались сквозь снежную завесу. Ласковый, пушистый, мягкий снегопад, на который бы любоваться из окна, напевая грустную тягучую песню, совсем не радовал, когда сквозь него приходилось брести разве что не на ощупь. Повезло, что старая Рута, соскучившись по разговорам, с большим удовольствием рассказывала про соседей. В основном сплетни, знамо дело. Местами выдуманные. Ещё более повезло, что Верд, пренебрежительно отмахивающийся от болтовни, всё ж не пропустил ни единого слова и точно запомнил, в какой стороне живёт дурная девка, о которой так нелестно отзывалась лесничиха.

Не доверяла Рута колдовству. Верд, столкнувшись с магией, способной поднять из могил мёртвых, не доверял тоже. Да и никому он не доверял, что уж. Разве что напуганной лохматой девчонке, не отрывающей от Сантория сосредоточенного взгляда, можно довериться. Уж кто-кто, а она не стала бы творить тёмную волшбу. Её магия другая, серебристая, звёздная, рассеивающая тьму… Хватит ли её, чтобы спасти служителя, заражённого страшнейшим ядом? Нет, одной дурной девки тут не достанет. И, как бы ни злился наёмник, как бы ни кривился от одной мысли, что надо просить помощи, он направлял лошадей вперёд, туда, где тепло изб гонит холод прочь, туда, где живёт ещё одна колдунья. Ведь есть один-единственный, крошечный шанс, что вдвоём они вытащат старого друга с того света. И охотник воспользуется им, даже прекрасно понимая, что колдунья, живущая ближе всех к кладбищу, скорее всего, сама на нём и колдовала.

Эх, до чего хороший случай, чтобы прикопать доставучего служителя, разом отделавшись и от непрошеного попутчика, и от мук совести в его лице!

Сколько раз Верд обещал и ему, и себе самому, что не станет спасать приятеля, если придётся худо, что сбежит, как когда-то и сам Санторий…

Ну ничего! Вот спасут придурка, а там можно ему и уши оборвать. Потом, когда лошади перестанут так нестись, распугивая пушистых белопузых пчёл.

— Отворяйте!!! — охотник долбанул в дверь ногой, сильно удивившись, что та не слетела с петель от удара. Хотя с чего бы ей слетать? Добротная, толстая, явно не впопыхах поставленная. Хозяин наверняка кучу денег отвалил и за неё, и за все хоромы целиком, выделяющиеся на фоне скромных деревенских домиков как лебедь в курятнике.

Друг на руках наёмника, если и дышал ещё, то делал это провокационно тихо.

— Отворяйте! — суетливо заколотили кулачки Таллы.

Лошади за их спинами раздували бока, недовольно пыхтели, грозя заболеть, если их тут же не вытрут, и оборвать путешествие на середине. Не до них покамест… Охотник ещё раз вдарил сапогом.

Когда хозяин, вооружённый коромыслом, с перекошенным от возмущения лицом, распахнул, Верд влетел внутрь, снеся его с пути и не спросившись.

— Дурная девка где?

Усатый, как иной таракан, упитанный рослый мужик сменил несколько выражений, не успевая сообразить, которое уместнее: он и нахмурил мохнатые, чуть подёрнутые сединой брови, и испуганно взметнул их вверх, и рот открыл, чтобы сказать, куда могут пойти требовательные гости… А потом глянул на безвольно обвисшего служителя, на сурового Верда, способного сейчас выкинуть из дома жильцов, и согласно кивнул. Забежал вперёд, распахивая двери, гаркнул:

— Дарая! Дара!

Девка выбежала сразу, мигом определив по голосу, что случилось неладное. Невообразимо похожая на Таллу, светловолосая и бледная, как и все колдуньи, но так же сильно и отличающаяся: крепкая, высокая, ладная. Она деловито вытерла запачканные мукой ладони заткнутым за пояс полотенцем, бережливо собрала со стола оставшуюся посуду, скомандовала:

— Сюда клади.

— Мертвяк цапнул, — коротко доложился охотник, бережно перекладывая бездыханное тело и только теперь ощутив, каким тяжёлым оно было.

Талла встала рядом, коснулась почерневшей раны, одновременно показывая, где она, и сплетая новую, едва заметную, серебристую нить.