Похоть - Ольга Михайлова

— Почему трудно? — удивлённо поднял брови Карвахаль. — Что тут трудного-то? Традиция приписывать свои произведения Авторитету была обычна в античности. Дионисий же именно об этом и говорит. Он, правда, допускает возможность идентификации автора как Иоанна Марка или второго Иоанна в Асии. Подлог ведь мог быть и невольным, объединили два послания двух разных Иоаннов — и сочли их творением одного, особенно, если оба были переписаны одной рукой. Но я в этом сомневаюсь. Писцы были грамотны, а автор Откровения — нет. Нельзя исключать и ещё одну версию, — Карвахаль улыбнулся, — откровенный и продуманный подлог, шалости дьявола. Тогда это, бесспорно, Коринф, и едва ли он был прельщён. Просто выдумал все от первой до последней строчки. Тут надо прямо и честно спросить себя: не будь эта книга написана Иоанном — стали ли мы ее читать? Ответ страшен и чёток — никогда. Всё дело — в авторстве. Мы все приписываем ей смысл только потому, что считаем, что она принадлежит Иоанну. Сама же книга — путана, бессвязна и глупа. В ней нагромождены нечитаемые символы с рогами, головами и вавилонами, и если бы не приписанное ей авторство апостола, все бы сказали, что это бессмыслица. Автор этой зауми это тоже понял и подписал книгу его именем.

Бельграно всё ещё тяжело дышал, глядя невидящими глазами в пол.

— Но для обычного человека высшая математика недоступна, может быть, и в Апокалипсисе заключено то, что не могут вместить профаны!

— Здесь подойдёт, думаю, другая аналогия, — поправил его испанец. — То, чего не могут понять магистры богословия и святые, — не следует предлагать никому. А ведь именно святые отказывались от толкования, смиренно говоря, что она «превышает их разумение», что, переводя на светский язык, означает, что там «ничего не поймёшь».

— Возможно, логика и здравый смысл против, но иные книги надо читать сердцем…

Этот аргумент снова не впечатлил Карвахаля.

— Так ведь как раз сердце-то и неспокойно после этой книги. Она погружает в смущение, брожение ума, какие-то догадки. Непонятный, этот текст ещё и неприятен. Господь тоже ведь говорит в Евангелии о вечных муках грешников. Но Его слова понятны и прозрачны. Да, горькие, да, тяжёлые. Но — понятные и их принимаешь. Но когда о конце мира начинают говорить в туманных аллегориях, это подвигает людей к духовному психозу, к мучительному вниманию к происходящему вокруг, и вместо духовного труда они впиваются глазами в «знаки конца времен».

— Стало быть, ошибка, вековое заблуждение…

— Да. Посеяли еретический Апокалипсис — пожали ересь хилиазма, протестантизм, духовное охлаждение, мечты о земном царствии, кликушество о печатях, бредовые фантазии и сумбурные толкования. Сегодня нездоровая тяга к эсхатологичности становится болезнью: стоило миновать срокам конца света по календарю майя, нашли новое «пророчество» о каком-то «последнем понтифике»… Апокалиптичность в действии. Похоже, человечество просто устало жить и очень хочет кончиться…

— Но это же… — Глаза Бельграно погасли, он наконец выговорил затаённое, — это же значит… что распад мира не будет апокалиптичен! Господи! Не будет печатей и саранчи, не будет и бледных всадников Апокалипсиса!

— Тебя это пугает или радует? — в недоумении вопросил Карвахаль, не понимая тона своего собеседника.