Любовники - Кэтлин Уинзор (1997)

Выходит, все было напрасно. Ему не удалось это. Он оказался презренным, слабовольным, малодушным трусом. Во время войны проявлял чудеса отваги, но тогда, по молодости, просто не верил в собственную гибель. Что ж… Вот и ему довелось встретиться с костлявой лицом к лицу. Он подумал, что, должно быть, это самое отвратительное зрелище на свете — когда со смертью встречаешься ты сам, твое собственное «я».

Там, где он находился сейчас, было темно и совершенно пусто. При этом не хватало воздуха. Наверное, именно из-за отсутствия воздуха Эрик чувствовал себя так, словно на него навалился какой-то гигантский груз или его сбросили в неподвижную воду, которая имела ту же температуру, что и его тело. И все же если бы это было так, если бы он провалился в какое-то подземное озеро, то не смог бы дышать и, по-видимому, уже утонул бы.

«Однако я только лежу и жду неизвестно чего».

Он изумился собственной пассивности, хотя, вероятно, прошло всего каких-то несколько секунд. «Наверное я погребен не очень глубоко, и, может быть, мне удастся выбраться наружу». Эрик внутренне приготовился собраться с силами, намереваясь окончательно и бесповоротно поставить на карту все, но сделать попытку выбраться на свободу и бежать из этого проклятого места… Если это окажется невозможным, то все пойдет прахом. Во всяком случае, решил Эрик, что бы ни случилось, надо попытаться осуществить свое намерение немедленно, не теряя ни секунды.

Постепенно Эрик собрал все свои силы в плотный комок, сжался наподобие стальной пружины, сложив руки и ноги у живота, и приготовился к прыжку. Что бы ни преграждало ему путь, что бы ни обволакивало его тело, преграда должна сломаться или лопнуть под воздействием невероятной энергии, которую он ощущал в себе в эту минуту. Вырваться любой ценой! Сейчас Эрик был настолько же уверен в близком освобождении, насколько несколькими мгновениями раньше раздавлен мыслью о своей неизбежной гибели. А может, его вело одно и то же убеждение, ибо гигантское усилие над собой, которое он сделал, казалось таким предельным, что чуть ли не обещало высвободить его из самой жизни.

«А тем временем я буду громко кричать», — подумал он, словно эта мысль могла придать ему еще больше сил. И в следующую секунду услышал пронзительный вопль; его руки и ноги разлетелись в стороны… Эрик выпрыгнул из кровати и встал возле нее, оглядываясь вокруг.

В комнате царил полумрак, хотя сквозь закрытые ставни пробивались тоненькие лучи света. Пол был покрыт кафельной плиткой в виде мозаики — Эрик отметил это, когда посмотрел вниз, на свои босые ноги. Помимо совершенно разгромленной постели он увидел громоздкий сундук, два стула и маленький письменный стол — все было выкрашено в черный цвет на испанский манер. И еще машинально зафиксировал оловянные канделябры и рамы со вставленными в них старинными зеркалами, амальгама которых была вся в трещинах и точках, и религиозные картинки. Все это висело на белой оштукатуренной стене. А рядом с ним стояла Дульчи.

Увидев ее, Эрик не испытал сильного удивления. У него появилась уверенность, что никогда не было той глубокой пещеры, что он всегда находился в этой комнате; и, главное, не умирал и не собирался умирать, а знал, что все случится именно так, как происходило в настоящий момент.

— Полагаю, вам опять надо вернуться в постель, Эрик, — произнесла она голосом легчайшим, как пушинки одуванчика — их так сладостно было сдувать в далеком детстве.