Непутевая - Лиза Альтер (1997)

— Что скажете, майор? — спросил техник в белом лабораторном халате.

Майор прочистил горло.

— По-моему, Хэл, это то, что мы искали. — Он взял искалеченной левой рукой снимок и поднес к свету. — Идеальная разрушительная сила. Великолепно! — Мы все уставились на белые волны, будто это были вздымающиеся гигантские груди на обложке «Плейбоя». — Все восемь снимков были великолепны.

За все лето я только раз встретила Клема. Как-то под вечер я возвращалась с завода и увидела его около трактора. На нем были зеленые рабочие штаны и замасленная футболка. Черные волосы лезли в глаза, лицо было мокрым от пота. Он откручивал что-то в моторе и улыбнулся, увидев меня. Я заглянула в мотор, немного подумала и объяснила ему сходство между карбюратором и легкими человека.

Клем хмуро выслушал меня, а потом сказал: «Знаешь, Джинни, ты окончательно спятила в этом Бостоне».

К счастью, его мнение меня уже не интересовало. Я изучала Гегеля и знала: если суждения Клема — тезис, Джо Боба — антитезис, то суждения мисс Хед — в чистом виде синтез.

В первый же вечер по возвращении в Уорсли я пришла к мисс Хед согласовать предметы на будущий семестр. Она совсем не изменилась: твидовый костюм, нейлоновая блузка, греческая камея на шее, швейцарские часики на груди. Я чуть не обняла ее и уже приподняла руки, но тут же подавила этот порыв, подумав, что она не одобрит такое бурное проявление чувств. Мы молча стояли друг против друга, сияя от сдерживаемой радости.

— Входите, входите, — наконец пригласила она.

На обеденном столе красного дерева лежали бумаги.

— Надеюсь, я не помешала вам? (Я знала, что она терпеть не может нарушать свой режим.)

Она посмотрела на часы.

— Действительно. Уже шесть тридцать. Пора отдохнуть. Значит, вы вернулись?

— Неужели вы сомневались?

— Не знаю… Летние каникулы — хорошее испытание. Я помню, как неохотно приезжала в начале лета в Оклахому и терпела сетования родителей: как было бы хорошо, если бы я бросила свое смехотворное образование, вышла замуж за хорошего человека и подарила им внуков. К концу лета они почти одерживали победу. Я спасалась бегством: пряталась где-нибудь на окраине, наблюдала, как ветер гоняет перекати-поле и уговаривала себя жить так, как хочется мне, а не им.

— Мне и в голову не приходило остаться дома, — заявила я, оскорбленная до глубины души.

— Отлично. Рада за вас. Вы чудесно выглядите. Наверное, хорошо отдохнули.

— Да. Я работала на папином заводе. Это замечательно — то, что он делает. Раньше я его недооценивала.

— Что за завод?

— Военный, — небрежно ответила я.

— Действительно, — уклончиво проговорила мисс Хед.

— Вы бы видели, какие они делают снимки, чтобы определить скорость взрывной волны!

— Что выпускают на этом заводе?

— Бомбы, снаряды… все такое.

— Действительно, — она смотрела на меня как-то странно.

— Ну… они ведь только делают их. У отца масса проблем, и не его вина, если их продукцией, гм-м-м… злоупотребляют. Ведь так?

— Не знаю. Не уверена. Я совершенно аполитична, мисс Бэбкок. Я полностью согласна с Декартом, когда он говорит, что «нужно стремиться побеждать себя, а не фортуну, и скорей изменять себя, чем порядок вещей. Нет ничего существенней собственных мыслей».

Я задумалась. Я не совсем была согласна с Декартом. Но если согласна мисс Хед, значит, в свое время я тоже пойму эту глубокую мысль.

— Мне нужна ваша подпись. — Я протянула ей перечень предметов. Я очень гордилась, что сама — без ее помощи — выбрала астрономию, физику, философию девятнадцатого века и психологию.

Мисс Хед внимательно прочитала список и вдруг побледнела.

— Что-то не так? — всполошилась я.

— Я думала, вы захотите изучать Декарта или Спинозу под моим руководством.

— Да. Но я решила изучить как можно больше предметов — может быть, даже поверхностно, — прежде чем посвящу себя чему-то одному.