Рассвет на закате - Марджори Иток (1995)

Он слегка улыбнулся и, оторвав свою руку от руля, махнул в сторону дороги. Оголенные, изящно изогнутые ветви высоких деревьев, растущих вдоль обочин, почти касались хрупкого голубого неба. Их корни были похоронены в покрытой листьями почве и спрятаны в зарослях алого сумаха и ежевики, дикой лозы и паслена. На склоне холма деревья множились, и сосчитать их уже было невозможно. И он повторил:

— «Темны деревья прекрасного сада, но выполнить мне обещания надо. И в сотни миль я проделаю путь, прежде чем можно мне будет уснуть». Это написал знаменитый поэт Роберт Фрост[26]. Хорошо сказано, прямо про меня. Потому что все это мне предстоит.

— Длинный путь, прежде чем вы заснете? — Она попыталась улыбнуться.

— И выполнение обещаний. — Он адресовал ей короткий, но пронзительный взгляд из-под тяжелых серебристых бровей. — Я всегда держу слово, леди. Запомните это. Но, черт возьми! — Он посмотрел на часы. — Мне надо поторапливаться. Ведь до дома ехать пять Часов.

Она была тронута его словами. Но о каких обещаниях он говорил? И кому он их дал?

Может ли она действительно верить ему?

Но все, что она произнесла вслух, было:

— Простите. Я думаю, что мне следовало бы управиться на аукционе побыстрее.

— Нет, нет, вовсе нет. Черт возьми, вы не могли ускорить ход аукциона. И нам обоим это известно. Просто я подумал, что у меня еще есть время, и мы можем заехать куда-нибудь перекусить.

Как его слова отличались от высокопарного, напыщенного слога Тони, приглашающего ее в ресторан. «Сказано от души», — подумала Элинор и торопливо проговорила:

— Я и не думала об этом. Как-нибудь в следующий раз. Я имею в виду, когда вы вернетесь. — И тут она испугалась того, что услышала в собственном голосе: она была маленькой девочкой, которая клянчит лакомство.

Он повернул голову и взглянул на нее. Элинор еще больше смешалась. Его взгляд был испытующим.

И она торопливо продолжила:

— Я хочу сказать, что раз Мэтт болен и ничего не оформлено… — И осеклась. Мысль о нетерпеливой дамочке была еще хуже, чем образ капризной девчонки. Она крепко взяла себя в руки и решила действовать как разумный взрослый человек, а не сумасшедший подросток. — Простите. Не надо мне было так говорить. Я не могу советовать вам, что вам делать.

Бентон посмотрел на дорогу, на ярко-желтые тополя, на оранжевое солнце, блестевшее сквозь истрепанные листья, и на далекую голубую ленту реки и грубовато сказал:

— Конечно, можете, черт возьми! Вы имеете полное право: вы такой же участник дела о наследстве, как и я. Да, я вернусь. Так скоро, насколько будет возможно. И в этот промежуток времени вы будете вести дела в магазине тети, словно она находится рядом с вами, вы будете продолжать, как делали все прежде. Договорились? Я недолго буду отсутствовать — недели три, не больше. А потом, когда Мэтт — как его там? — снова встанет на ноги, мы посмотрим на всю картину в целом и решим, что делать дальше. О’кей? Решено?

Вот она и получила, по крайней мере, три недели, чтобы потрудиться во имя собственного спасения, ибо во главе угла по-прежнему находится его выгода, а не ее.

Она сказала:

— Все ясно. Спасибо.

— Этого недостаточно.

«Ого!»

— Чего недостаточно?

— Одного «спасибо».

Она сказала немного натянутым тоном:

— Что вы еще вообразили? — Она почти произнесла: «Что вы еще вообразили, тупица?» — но эпитет она придержала при себе.

И все-таки ее замешательство не укрылось от него. Он с изумлением обернулся к ней, увидел ее лицо и рассмеялся, издав громкое грудное «хо-хо-хо».

— И это тоже, — осклабился он ей, — мы оставим на потом. И вообще — это только в проекте. Только в случае продуктивного сотрудничества. Ну что вы покраснели, вы меня, наверное, неправильно поняли. Сейчас объясню, в чем дело.

— Так пожалуйста, — сказала она, сжав зубы, — проясните ситуацию.