Наездницы - Энтон Дисклофани (2013)

Мне почудилось, что она произнесла это с вызовом, но так ли это было? Возможно, это были нотки злорадства: как я могла его о чем-то спросить, если его не было дома, когда я приходила? Когда мы встречались в столовой (а мне показалось, что он старательно избегает этих встреч), он держался отстраненно. В конце концов я поняла, что мне не кажется, – он и в самом деле меня избегал. И тут включилось мое воображение, рисовавшее ситуации, в которых он очень хотел меня видеть, в которых нас что-то связывало. Пока я не могла сказать, что именно, я этого не знала. Если бы, выражаясь мамиными словами, я была хорошей девочкой, то заставила бы себя все это прекратить, снова начала бы жить жизнью Йонахлосси и, вместо того чтобы каждый день являться в дом мистера Холмса, стала бы ходить вместе с Сисси в Зал. Но я уже не знала, какая я девочка.

Я играла с Деккой, читала ей или пела песни. Не считая моего первого визита, она не спала. По ночам я лежала без сна. Я вставала, когда Бун начинал бросать свои камешки, и будила Сисси, резко тряся ее за плечо. Бун, такой красивый и милый, ждал Сисси в темноте, подобно ловушке, рассчитывая, что она в нее попадется. Я лежала в постели Сисси и слушала, как она на цыпочках крадется к выходу. Она это делала так громко! В эти моменты я ее ненавидела. Я ненавидела и Буна за то, что он заставляет ее вести себя, как воровка.

Я ненавидела девочек из дома Августы за то, что они находят мои визиты в Мастерс странными.

– Ты там просто сидишь? – как-то вечером поинтересовалась Мэри Эбботт, догнав меня по дороге в купальню. – Зачем?

Разве это не было ясно? Ясно до боли? Видимо, не было. Ответ на этот вопрос был известен только мне.

И сейчас я лежала без сна и знала, что мне в эту ночь не уснуть. Мне было жарко. Я сгорала от желания.

«Ты меня любишь?» Я представила себе, как Сисси задает этот вопрос. «Ты меня любишь? Меня?»

«Ты меня любишь?» Он мог бы задать мне этот вопрос.

«Почему ты меня так долго сторонился?»

«Потому что я тебя любил все это время», – ответил бы он. Он положил бы руку мне на грудь, просунув ее под платье. Эти тонкие длинные пальцы внутри меня, касаются меня, нащупывают потайные места… Эти непривычные касания, близость.

О! Я прикусила подушку, и под моими закрытыми веками вспыхнули искры. Если бы это длилось дольше… дольше, дольше. Ах, если бы! Но все всегда кончалось очень быстро.

Я дышала часто и глубоко. Мои руки и ноги безвольно лежали на простынях. Я вытерла влагу между ног носовым платком и оставила его там.

Теперь я могла уснуть. Я закрыла глаза, и мне совершенно не было стыдно. Мистер Холмс. Мистер Холмс. Мистер Холмс. Когда я закрывала глаза, я видела только его.

Дорогая мама,

пальто мне очень понравилось, большое спасибо. Оно такое чудесное, что я не знаю, куда его надевать. Здесь холодно, но красиво. Пожалуй, холод лучше жары. Он не мешает ездить верхом сколько захочется. Ты знала, что я уже снова езжу верхом? Я не знаю, о чем еще написать. Я думаю, писать больше нечего. Холодно, я езжу верхом, и в лагере все по-прежнему. Каждый день, кроме воскресенья, мы делаем одно и то же. И все воскресенья повторяют друг друга, так что все идет своим чередом.

Тебе здесь не понравилось бы. Мне так кажется. Зимой здесь совсем нет зелени, не считая вечнозеленых растений. Но ведь они не в счет? Все умирает, и до весны повсюду один и тот же цвет – белый. Я никогда не видела ничего, кроме красочной и влажной Флориды. Я думала, что это то, что мне нравится больше всего. Но на самом деле оказалось, что я просто не видела ничего, кроме Флориды. Мне хотелось бы увидеть пустыню и Крайний Север. Кто знает, что мне понравится больше всего?

Миссис Холмс была твоей подругой? Я не знала. Я не знала, что у тебя есть подруги. Я бы написала больше, но мы постоянно так заняты, что у меня нет свободного времени. Не беспокойся обо мне. Вообще не думай обо мне.

* * *