Наездницы - Энтон Дисклофани (2013)

Если бы наша жизнь не была такой безмятежной, если бы мы не располагали мамиными деньгами… Столько «если»! Но я никогда не задумывалась над подобным вариантом. В этом случае отцу пришлось бы жить в городе, где было больше пациентов, способных оплатить лечение. Мама не смогла бы держаться сама и держать нас в стороне от остального мира. Мы могли бы жить в нескольких часах езды от Гейнсвилла. Мы могли бы встречаться с нашими родственниками только раз в год, на Рождество.

Мы не смогли бы дать им денег. У нас их просто не было бы. Мы не смогли бы им помочь. Мы не были бы лучше других. Мы не считались бы такими везучими.

Надеялись ли мои родители на то, что я извлеку для себя какой-то урок? Они думали, что отправляют меня в совершенно безопасное место. Подальше от мужчин, подальше от двоюродных братьев. Джорджи. Джорджи, наверное… Я отогнала мысли о Джорджи. Я встала. Декка все еще играла с куклой. Комната по-прежнему казалась мне уродливой и неуютной. Я по-прежнему находилась в этом доме наедине с его ребенком.

«Я думала, мы знаем друг друга, – сказала мне мама. И позже: – Все будет хорошо. Просто делай, что тебе говорят, делай то, что мы тебе говорим, и все наладится».

Если бы родители оставили меня дома, я могла бы извлечь для себя какой-то урок. Может, мне и захотелось бы радовать прежде всего их, а не себя. «Если я смогу заставить мистера Холмса полюбить себя, то все будет хорошо», – подумала я.

Глава четырнадцатая

Когда мы в следующий раз поехали в Генсвилл, было очень холодно. Состояние мамы тети Кэрри резко ухудшилось, и она внезапно умерла. Мы поехали, чтобы выразить им свои соболезнования. Я обернула шарфом шею и голову, оставив только глаза. Я смотрела на пролетающий мимо пейзаж, в который изредка вкрапливались дома, казавшиеся мне совершенно одинаковыми – рассыпающиеся в труху доски, черные квадраты окон без стекол.

После Рождества я видела Джорджи всего три раза. Обычно мы гораздо чаще встречались с Атвеллами из Гейнсвилла. Но прежде я никогда не подсчитывала количество наших встреч. А теперь… теперь я хотела видеть своего кузена больше, чем когда-либо чего-либо хотела.

Мама сосредоточилась на дороге. Она лишь недавно начала водить машину. Почти все, что делала, мама умела делать хорошо, но вождение в число ее талантов не входило. У этой новой машины было заднее сиденье, что казалось мне верхом роскоши. Сейчас Сэм сидел впереди, рядом с мамой, а я растянулась на ворсистом сиденье позади них. У Сэма была напряжена спина. Он побаивался скорости.

Утром я рылась в маминой сумочке в поисках флакона духов, который она обычно там держала. Я обнаружила неподписанный и незапечатанный конверт, в котором лежал чек на самую большую сумму, которую я когда-либо видела, выписанный на имя Джорджа Атвелла. Неразборчивая подпись отца вгрызлась в тонкую бумагу.

Я нанесла духи на кожу за ушами, как это всегда делала мама. Когда-нибудь Джорджи станет Джорджем Атвеллом. Он утратит свое детское прозвище, но что он будет делать? Стану ли я его женой? Я оперлась рукой о стол. Я не думала, что мне хочется быть его женой. Но из книг я знала, что обычно парень и девушка женятся после того, как поцелуются.

На последнем отрезке пути домов не было. Наверное, их все засосало болото. Оно с обеих сторон подступало к самой дороге. Если бы мы остановились, из зарослей капустной пальмы и сорго тут же начали бы выбираться животные. Рыси прятались, и мы очень редко их видели, но в теплые дни на обочине дороги часто грелись на солнце покрытые бородавчатой, почти черной шкурой аллигаторы, время от времени лениво щелкая челюстями и демонстрируя свои невероятно белые зубы, словно предостерегая (а как еще можно было это расценить?) путешественников.