Красота - страшная сила - Кэти Агни (2005)

Рики выпил три чашки черного кофе, затем целый час отмокал в душе и наконец появился свежий, как огурчик. Он позвонил администратору и попросил подогнать его мотоцикл к выходу. Я почувствовала себя настоящей рок-красоткой, когда надела мотоциклистскую куртку Рики.

— Готов? — прощебетала я, протягивая ему шлем.

— Почти, — ответил он, приготовив себе кокаиновую полоску на дорогу.

Я отказалась присоединиться к нему. Была половина десятого утра.

Рики, как правило, вставал после полудня, так что мы огорошили папарацци. Они увлеченно болтали и пили кофе, когда мы прошли сквозь вращающиеся двери. Молодой служащий завел мотоцикл, и к тому моменту, когда господа из прессы сообразили, что происходит, мы уехали, оставив за собой хвост выхлопных газов, пыли и журналистов, рвущих на себе волосы из-за упущенных кадров. На бешеной скорости Рики врезался в поток машин, медленно передвигавшихся по улицам Лондона, и вскоре мы выехали на трассу M1. Мы мчались на ревущем металлическом звере со скоростью 110 миль в час, а между своими бедрами я сжимала звезду рока. Я была на вершине счастья. На секунду мы остановились на заправке где-то в Мидлэнде. Нас развеселил автобус с пенсионерами, которые ели шоколадное мороженое и толкали друг друга локтями, узнав молодого красавца-певца и его подружку-телеведущую. Рики сказал, что если тебя узнают те, кому за шестьдесят, значит, ты действительно знаменит. Я позвонила домой и была рада, что трубку сняла мама.

— Мама, это я, — сказала я, — я еду домой. Со мной Рики. Мы приедем во второй половине дня.

В первый момент она была ошарашена этой новостью, но затем ее потрясение растворилось в радости.

— Не могу дождаться тебя, дорогая, — воскликнула она, — я скажу Фионе и отцу, чтобы они тоже были дома. Надолго вы приедете?

— Мы уедем завтра рано утром, — ответила я. — «Шуга Риф» будут завтра снимать клип в моем новом доме.

Мы поехали дальше. Я крепко держалась за Рики, откинувшись назад, и смотрела вперед, наблюдая, как равнины Средней Англии сменяются холмами. Когда мы промчались мимо поворота на Гретна-Грин, я поняла, что почти дома.

— О боже, какая красота! — прокричала я, когда мы свернули на север и понеслись вдоль побережья. Оттуда было видно, как Северное море переходит в залив. Рики не слышал меня из-за рева мотоцикла, впрочем, я обращалась не к нему. Напротив в апрельском солнце переливался залив. Мы сделали крутой поворот, и перед нами на холме возник прекрасный город. Это был Эдинбург. Я гордилась его скалистыми окрестностями и волшебной архитектурой, словно это благодаря мне возвышались в центре города Трон Артура и замок, поражавший своим великолепием, хотя единственным моим достоинством было то, что я здесь родилась. Я кричала, колотила Рики по плечу, указывая то на одну, то на другую достопримечательность, пока мы не углубились в южную окраину. Наконец после недолгого блуждания мы оказались перед вереницей одинаковых бунгало 1930-х годов. Рики снял шлем и с изумлением осмотрелся по сторонам.

— В чем дело? — спросила я. — Да, это непохоже на Херлингэм, но это и не трущобы.

— Здесь все… — он заметил гномов в саду мистера Бакстера, жившего напротив моих родителей, и усмехнулся, — настолько провинциально!

— Не забудь, я здесь выросла, сноб, — ответила я, ударив его по плечу. — Не все же рождаются в особняках.

— Да нет, я понимаю, — засмеялся он. — Мне просто трудно представить, что ты когда-то жила в таком месте. Это комплимент, — быстро добавил он, стараясь увильнуть от моего очередного тумака.

Я порадовалась, что он никогда не бывал в моей квартире в Кентиш-Таун. Если ухоженный домик моих родителей с тремя спальнями казался слишком убогим для его персоны, то что бы он подумал о той дыре?

— И все предместье состоит из одинаковых домов? — спросил он.

— Да, и в этом нет ничего удивительного, — спокойно ответила я.

— И все должны ездить только на «форд мондео»? — продолжал он.