Без жалости - Лоис Гилберт (2004)

— Слушай, а тебе здесь не тесно? — спросила я, обводя рукой комнату, напоминавшую по конфигурации и обстановке номер дешевенькой гостиницы.

— Меня здесь все устраивает, — ответил Ноа. — Чем меньше комната, тем легче поддерживать в ней порядок.

У Ноа и вправду все было в полном порядке. Диван, который раскладывался на ночь, был уже сложен и аккуратно застелен пледом. На книжной полке над диваном стояли книги по ветеринарии, а также несколько поэтических сборников — Шелли, Рильке, Уоллес Стивенс и Йейтс. В углу располагался импровизированный письменный стол — несколько обыкновенных досок, положенных на пустые пластиковые ящики. В одном из ящиков я обнаружила учебники по анатомии, химии, агрономии и математике.

— Ты что же — учишься? — с удивлением спросила я, скользя взглядом по корешкам.

— Вот возьми, — сказал Ноа, в два шага пересекая комнату и вручая мне кружку.

Я глотнула горячего кофе и исподтишка посмотрела на Ноа. Кофе, надо сказать, был ужасный — дешевая растворимая бурда, но Ноа — Ноа был великолепен. Он надел белоснежную футболку, которая подчеркивала его выпуклую, рельефную мускулатуру, и голубые, выцветшие от постоянной носки и многочисленных стирок джинсы, сидевшие на нем как влитые. У него было хорошее, открытое лицо, располагавшее к доверительному разговору. Кроме того, было видно, что мой визит чрезвычайно его обрадовал и взволновал. Эта его легкая нервозность, как ни странно, придала мне больше уверенности и позволила чуточку расслабиться.

— У меня привычка читать двадцать страниц за вечер, — произнес Ноа, отвечая на мой вопрос. — К этому меня приохотил отец. Интересно знать, что и как происходит в этом мире. Я люблю учиться.

— Но тебе нравится также работать на ферме?

— Ты считаешь, то и другое совместить нельзя? — спросил он, и мне вдруг показалось, что от него в эту минуту повеяло холодом.

— Конечно, можно. Моя бабушка прожила на ферме всю свою жизнь, но более умной и образованной женщины я не встречала.

— Для меня заниматься сельским хозяйством — значит уподобиться в какой-то степени Богу, — произнес Ноа. — Когда у тебя есть собственный сад или поле — свой, так сказать, персональный Эдем, ты можешь возделывать и благоустраивать его, как тебе вздумается.

— Что ты думаешь о нашей ферме?

Ноа уселся на диван и жестом предложил мне присесть рядом.

— Тебе и вправду интересно?

— Очень, — сказала я, усаживаясь как можно дальше от него. Свою кружку я чинно держала на коленях.

— Полное дерьмо.

Должно быть, лицо у меня в тот момент вытянулось, поскольку Ноа поторопился разъяснить свою позицию:

— Лес ваш надо чистить — и основательно. У вас на участке сплошные завалы из сухих веток и бурелома — пройти невозможно. Если сушняк не уберете, в один прекрасный день может случиться пожар.

— А как остальная часть фермы — нравится? — Я не сомневалась, что Ноа без ума от старого дома, пруда и столетних ив, не говоря уже о полях и прочих угодьях.

— У конюшни фундамент разрушается — все старые камни наружу торчат, а балки насквозь проели термиты. Если бы дом построили в те же годы, что и конюшню, он бы сейчас находился в аварийном состоянии. Новую конюшню надо ставить.

Я чувствовала себя как ученица, которую отчитывает за нерадивость строгий учитель. Это было неприятное чувство.

— Что еще у нас не так? — нетерпеливо спросила я.

Ноа сразу почувствовал, как изменился мой голос.

— Много всего… — произнес он, но уже без прежнего энтузиазма. — Если хочешь, я могу представить список необходимых работ. Но быть может, мы оставим сейчас этот разговор? Я как начну говорить на любимую тему, так никак не могу остановиться.

— Охотно верю, — пробурчала я.