«Навещала папу. Он смотрит на меня так, будто хочет прочитать мои мысли, проследить за каждым мгновением моей жизни… Но это не все. «Как твой муж?» — спрашивает он. Я заикаюсь и краснею, потому что знаю, о чем он думает. Папа сказал: «Я слышал, у него есть другие женщины», а я ничего не ответила. Кажется, папа даже радуется слухам. «Дьявол позаботится о нем, потому что Бог заботиться о нем не станет», — сказал он, но вид у него был довольный, и я знаю, почему. Пусть будет все, что угодно, лишь бы эта грязь не коснулась меня».

«Нуну места себе не находит, она очень тревожится. Я боюсь приближения ночи, и мне трудно заснуть. Иногда я резко просыпаюсь, мне кажется, что кто-то зашел в комнату. У нас чудовищный брак. Стать бы снова маленькой девочкой и играть в детской! Но самое лучшее время было до тех пор, пока папа не показал мне свой драгоценный сундук… и пока не умерла мама. Если бы я могла остаться ребенком! Но тогда у меня, конечно, не было бы Женевьевы».

«Сегодня Женевьева впала в настоящую ярость. Она немного простужена, и Нуну велела ей сидеть дома. Тогда она заперла старушку в комнате, и та терпеливо ждала, когда я спохвачусь. Она не хотела выдавать Женевьеву. Мы стали бранить Женевьеву и пришли в ужас от ее буйства. С ней нет никакого сладу. Нуну очень расстроилась, а я сказала, что Женевьева похожа на свою бабушку».

«Нуну сказала: «Франсуаза, дорогая, больше никогда так не говори. Никогда, никогда». Она имела в виду мои слова о том, что Женевьева похожа на свою бабушку».

«Сегодня ночью я проснулась от страха. Мне снилось, что пришел Лотер. Накануне днем я видела папу, и, возможно, вернулась от него напуганной больше обычного. Лотера в комнате не было. Зачем ему приходить? Он знает, что мне невыносима сама мысль о его приходе. Он больше не пытается переубедить меня, потому что я ему безразлична. Уверена, он бы с радостью отделался от меня. Вот и во сне я не ждала от него пощады. Это был страшный сон. Заглянула Нуну. Сказала, что еще не успела заснуть и услышала, как я ворочаюсь с боку на бок. Я призналась: «Я не могу спать, Нуну. Я боюсь», и она дала мне настойку опиума, которую принимает от головной боли. Нуну говорит, что опиум успокаивает нервы и человек засыпает. Я выпила настойку и заснула, а наутро все показалось просто ночным кошмаром… не более того. Лотер никогда не станет домогаться меня. Ему это не нужно. У него есть другие».

«Я сказала Нуну, что иногда у меня невыносимо болят зубы, и она дала мне опиума. Меня успокаивает мысль, что теперь каждую ночь у меня под рукой будет флакон со спасительной настойкой».

«Сегодня мне в голову пришла неожиданная мысль. Она невероятна, но может оказаться правдой. Хотела бы я знать… Боюсь ли я? И да, и нет. Пока я никому об этом не скажу… в том числе и папе. Он ужаснется. Ему отвратительно все, что с этим связано. Странно, ведь он мой отец. Значит, он не всегда так думал. Я не скажу Лотеру… пока это не станет необходимо. Не скажу даже Нуну. Во всяком случае, не сейчас. Рано или поздно она сама все поймет. Пока я подожду. Посмотрю, не ошиблась ли я».

«Сегодня утром Женевьева прибежала немного позже обычного. Проспала. Я боялась, что с ней что-нибудь случилось. Она с порога бросилась в мои объятия и разрыдалась. Я еле ее успокоила. Доченька, с какой радостью я бы тебе все сказала, но не теперь… Нет, не теперь».

На этом записи обрывались, а я так и не узнала то, что хотела. Выяснила я лишь одно: самая важная тетрадь — последняя. Та, которую я видела у Нуну в буфете. Почему она мне ее не дала?

Я вернулась к ней. Она с закрытыми глазами лежала на кушетке.

— Нуну, что она скрывала? — спросила я. — Что это значило? Чего она боялась?

Вместо ответа я услышала:

— У меня раскалывается голова. Вы не представляете, как я страдаю от этих приступов.

— Извините. Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет… в таких случаях помогает только полный покой.