Наедине - Юлия Амусина

Я качаю головой и собираюсь сказать, что могу выступить свидетелем, не желая оставлять Серафиму барахтаться во всем этом в одиночку, но в кармане моей куртки раздается звонок, и вместо ответа Стевичу я принимаюсь хлопать себя по бокам, вытаскиваю аппарат. На дисплее высвечивается абонент без номера, что, учитывая ситуацию в общем, меня неприятно цепляет. Покосившись на Серафиму, примолкшую в объятиях своего парня, я выпрямляюсь, отхожу к двери и только теперь прикладываю телефон к уху.

— Что там у вас происходит?! — с места в карьер кричит мужской голос, в первые секунды показавшийся мне незнакомым. Но прежде чем мой язык успевает провернуть закономерный вопрос, я понимаю, что звонит мне Анатолий Степанович, отец Серафимы, и это открытие вынуждает меня выйти в коридор, подальше от соблазнов бросать взгляды в сторону его дочери.

— Почему вы спрашиваете об этом меня? — интересуюсь спокойно, и мужчина несколько сбавляет в интонации.

— Послушайте, мы с Алиной на взводе, не знаем, что и думать…

— Лучше бы вы расспросили того, кто вас известил.

— Но наши люди ничего не знают! — его голос вновь становится громче, мне даже приходится немного отвести трубку от уха, чтобы не быть оглушенным. — Мне сказали, что вы были с Фимой, когда что-то там произошло…

— Анатолий Степанович, — терпеливо веду я, перехватывая телефон другой рукой. — Смею напомнить, что я не ваш агент. У вас и без меня полным-полно людей, которые сутками напролет шпионят за вашей дочерью. Я не буду одним из них. Мне это не интересно.

— Черт побери! Да просто скажите, что с нашей дочерью ничего не случилось! — Моему собеседнику уже не до любезностей, его голос выдает крайнее волнение, подпитываемое гложущей мужчину неизвестностью.

— С ней все в порядке, — отвечаю, но Анатолия Степановича это не слишком успокаивает. Чувствуется, что он держит себя в руках из последних сил.

— Михаил… — отец Серафимы шумно выдыхает, готовясь продолжить телефонный разговор с человеком, который ему явно очень не нравится. — Мы просили вас отступить, но вы решили сделать по-своему, и в итоге оказались в самом центре нашей истории.

— Это не значит, что теперь вы можете использовать меня в качестве жучка для своей дочери, — качаю головой, позабыв, что собеседник не может меня видеть.

— Да нет же! Вы все не так понимаете.

— Возможно, — не спорю я, вновь бросив короткий взгляд в сторону двери, за которой оставались все действующие лица сегодняшней кровавой истории.

— Только… — он вдруг замолкает, и я понимаю, как тяжело ему дается этот разговор. — Не сделайте ей больно, — глухо говорит Анатолий Степанович. Услышав это, я не могу сдержать усмешки.

— Не стоит так переживать. Кстати, у вас дрянная разведка, если вы до сих пор не знаете, что сейчас рядом с вашей дочерью находится ее парень.

— Что? Володя в клубе? — оживляется он.

— Надеюсь, теперь ваш сон будет крепок, — бросаю, прежде чем отключить входящий звонок.

С пару мгновений задумчиво смотрю на дверь, разрываясь между желанием вернуться туда и еще раз увидеть Серафиму, но, вспомнив о том, как нежно Володя прижимает ее к себе, все же разворачиваюсь, засовываю телефон в карман и бреду к дверце, ведущей в клубный зал. Ни к чему мне вновь на это смотреть. Да и мое присутствие здесь никому не требуется: девушка Мона мертва, и ей уже ничем не поможешь, бразды правления критической ситуацией у всесильного Стевича, а с Фимой ее парень, и он наверняка проследит, чтобы с ней ничего не случилось. И плевать, что я ему не доверял — у Серафимы наверняка имеется свое мнение, и не мне его оспаривать. Анатолий Степанович тот еще приятный тип, но зрит в корень: я чужой им человек, и мне в самом деле пора самоустраниться. Тем более, что я вовсе не в центре их истории, а где-то далеко на полузабытой периферии.