Наедине - Юлия Амусина

К тому моменту, как мы с ней оказываемся у запертых дверей Клуба почитателей тлена, я невольно успеваю узнать о том, что невозможно строить личную жизнь, имея такого заботливого и параноидального братца, как Миха, который, ко всему прочему, звереет быстрее, чем видит рядом с сестрой потенциальную опасность своего пола. Едва принимаюсь сочувствовать незнакомому мне Ромке, последней жертве моего любимого друга, как дверь Клуба распахивается, и выросший на пороге Стевич заставляет Катерину проглотить остаток реплики. Он явно не ожидал увидеть ни одну из нас, но легкое удивление с его лица исчезает почти молниеносно. Посторонившись, он приглашает нас войти. Катя оказывается внутри едва ли не раньше нас с задержавшимся у двери хозяином клуба.

— Как ты? — интересуется Стевич, смерив недобрым взглядом Катину спину, мелькнувшую у прохода в большой зал.

— Нормально, — я оглядываю непривычно пустой холл, в отсутствие посетителей кажущийся покинутым и одиноким.

— Странно понимать, что ближайшее время тут будет так пусто, правда? — наблюдает за мной Стевич.

— Да. Это место всегда было заполнено посетителями, — я направляюсь следом за Катей, Стевич движется наравне со мной.

У пустующей барной стойки я вижу Елизавету, впервые на моей памяти изменившую своему обожаемому красному цвету, и одетую, в качестве разнообразия, в глухой брючный костюм. Оглянувшись на звук, женщина приветственно кивает и вновь отворачивается к большой книге, лежащей перед ней на рабочей поверхности отсутствующего Ника. Отвлекшись на Графиню, я далеко не сразу замечаю неизвестного мужчину, замершего возле двери, ведущей к подсобным помещениям. Наши взгляды сталкиваются в одной точке, он отделывается лаконичным кивком и отходит дальше в тень. Теперь я не могу как следует его рассмотреть.

— Боюсь, у меня не осталось другого выхода, кроме как закрыть Клуб, — негромко говорит Стевич, забравшись на крутящийся стул неподалеку от занятой Елизаветы. — Это единственное разумное решение, но все равно, когда я по привычке спускаюсь сюда вечером и каждый раз заново осознаю, что сегодня тут опять не будет никого, кроме меня и Панка… — он замолкает, оглянувшись через плечо на Графиню, которая, хоть и создает впечатление погруженной в глубокое чтение, все же прислушивается к голосу хозяина клуба.

— Я разговаривала с Никитой, — приваливаюсь к стойке рядом со Стевичем, краем глаза заметив, как Катя с интересом вертит головой по сторонам. — Теперь, когда Клуб закрыт, мы тоже не знаем, на что потратить наши освободившиеся вечера.

Стевич улыбается краями губ:

— Вы всегда можете прийти сюда, если вам нечего делать, ребята. Клуб закрыт, но я все равно торчу тут ночами напролет, иногда компанию мне составляют Панк и Лиза…

Легкий хлопок двери со стороны подсобных помещений привлекает наше общее внимание.

— А это кто? — внезапно вклинивается Катя, мотнув головой в сторону незнакомого мне мужчины, будто бы случайно вновь оказавшегося в тени.

— Мой брат, — все-таки объясняет Стевич, и, кажется, от этих его слов у нас с Мишкиной сестрой одновременно отвисают челюсти. Вот только если у меня хватает ума оставить свои ассоциации при себе, сколь бы велико ни было любопытство, то Катерина выпаливает с присущей ей невозмутимостью:

— Тот, которого вы якобы убили?

Интуитивно вжимаю голову в плечи, жалея, что не сумела вовремя изобрести предлог оставить ее в Мишкиной квартире, но Стевич, вопреки ожиданиям, вовсе не злится ее беспардонному замечанию. Напротив, его громкий хохот, явление столь же редкое, как и лютый гнев, красноречиво свидетельствует о том, что глупые намеки нисколько его не тревожат.

— Я смотрю, девушка в курсе наших местных сплетен, — обращается он ко мне, после чего снова переводит взгляд на Катю и поясняет снисходительно уже специально для нее. — У меня есть только один брат. И, как видите, он не только жив, но и вполне здоров. Можете сами у него поинтересоваться.